УДК 347.965.42:347.469.1
Страницы в журнале: 74-80
О.П. Вечерина,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Федерального института медиации, доцент кафедры медиации в социальной сфере Московского государственного психолого-педагогического университета Россия, Москва office@mcupk.ru
Рассматриваются ключевые проблемы и институциональные ограничения развития медиации в Российской Федерации как нового социально-правового института, имплементированного в систему социально-правовых институтов страны усилиями представителей гражданского общества при поддержке государства. Несмотря на успешное развитие медиации во многих странах мира и доказанную эффективность медиации в сфере гражданского права по сравнению с традиционными формами судопроизводства, а также энтузиазм первых российских медиаторов и благожелательное отношение со стороны власти, российским обществом этот институт пока не воспринят. Причины этого автор видит в специфике «ценностного портрета» России, особенностях институционального строительства в условиях переходной экономики страны, а также в самой концепции «выращивания» институтов, на деле часто ведущего к отторжению или в лучшем случае к полному «перерождению» заимствованной структуры.
Ключевые слова: медиация, судебная медиация, институты, институциональные ограничения, траектория развития, «выращивание» институтов, ценностные классы, карты культур.
В дискуссиях о будущем медиации в России, интенсивно ведущихся как в медиативном, так и в экспертном сообществах [9; 15; 16, с. 32—40; 17, с. 16—31], неоднократно предпринимались попытки выявить причины низкой востребованности процедуры медиации и примирительных процедур в российском обществе. Верховный Суд РФ в Справке о практике применения судами Федерального закона от 27.07.2010 № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» (далее — Закон о медиации) за период с 2013 по 2014 год (далее — Справка за 2013—2014 годы), подводя итоги применения медиации в России за отчетный период, отметил 4 группы причин ее низкой востребованности в гражданском и арбитражном процессе: процессуальные, организационные, экономические и психологические [13]. Часть из них относительно легко устранима (например, отсутствие рекламы на рынке медиации или специальных помещений в судах), другие требуют серьезной работы всех заинтересованных сторон, в том числе по повышению квалификационных требований по отношению к медиаторам и реформированию законодательства, и такая работа ведется. Психологические причины относятся к числу наиболее трудноразрешимых и связаны, по-видимому, со спецификой российской картины мира. Цель данной статьи — выявить, какими именно ценностными и культурными особенностями российского социума обусловлены трудности имплементации медиации в правовое пространство страны.
Общепризнано, что во всех слоях современного российского общества наблюдается значительная недооценка правоприменительных социально-правовых институтов как инструмента модернизации и скептическое отношение к их роли в защите прав населения. Это отношение распространяется и на институт медиации, развитие которого происходит значительно медленнее, чем хотели бы те, кто непосредственно вовлечен в «выращивание» института медиации в нашей стране и в конкретную медиативную деятельность. Низкая правовая культура населения, особенности восприятия того, что понимать под правосудием, и его место в «картине мира» россиянина, специфика соотнесенности в этой картине представлений о праве и справедливости — все это тормозит реформаторские усилия снизу.
Масштабное заимствование современной Россией значительной части институтов породило многолетнюю дискуссию о путях их развития и выборе стратегии реформ для адекватного ответа на новые вызовы [1, с. 3—17; 2; 5, с. 2—11; 6, с. 5—27; 10, с. 3—18]. Одним из таких вызовов является неэффективность сложившейся в стране правовой системы по сравнению с передовыми мировыми практиками.
Задачи настоящей статьи: 1) выявить причины и институциональные ограничения, препятствующие развитию медиации в России; 2) установить требования, выполнение которых позволит сконструировать перспективную траекторию развития этого важного социально-правового института в Российской Федерации.
В рамках поставленных задач в январе — июне 2016 года мы исследовали содержание сайтов 2 286 из 2 416 федеральных судов общей юрисдикции (кроме военных), включенных в эту систему, во всех регионах Российской Федерации, на предмет наличия информации о медиации и аккредитованных при суде медиаторах. Полученная база данных агрегирована в таблицу (см. ниже).
Другим источником информации стали официальные справки ВС РФ, обобщающие практику применения Закона о медиации [12; 13; 14].
Еще одним источником стали результаты исследований Европейской комиссии по эффективности правосудия (далее — ЕКЭП), проводимых в 47 государствах Европы и Израиле. В настоящее время доступны данные сводного отчета 2014 года (данные за 2012 год) и отдельные отчеты по странам (в том числе по России) за 2014 год, подготовленные в рамках формирования сводного отчета 2016 года [19].
Состояние судебной медиации в России. Согласно данным ВС РФ в 2011 году организации, проводящие процедуры медиации, были созданы в 27 субъектах Российской Федерации, а к концу 2014 года — более чем в 60 субъектах Российской Федерации. Однако до нынешнего года исследователи медиации были лишены каких бы то ни было статистических данных о количестве проводимых процедур. Только в Справке о практике применения судами Закона о медиации за 2015 год (далее — Справка за 2015 год) ВС РФ частично обнародована статистика споров с использованием медиации. В 2015 году в судах общей юрисдикции спор был урегулирован путем проведения медиации в 1 115 делах (0,007% от числа рассмотренных) против 1 329 дел (0,01% от числа рассмотренных) в 2014 году. В арбитражных судах количество дел, в которых привлекался медиатор, было на 2 порядка меньше, чем в судах общей юрисдикции, и составило 44 дела в 2015 году и 51 дело в 2014 году при общем количестве исковых заявлений, превышающем 1,5 млн [14].
Необходимо признать, что показатели востребованности медиации выглядят разочаровывающе. Основная категория дел, по которым граждане готовы прибегнуть к услугам медиатора, — семейные споры (22%). Можно предположить, что это связано с психологическим измерением таких конфликтов, в которых в силу их природы и не может быть однозначно правых и виноватых, но очень велика роль эмоциональной составляющей.
Другую укрупненную категорию рассматриваемых дел составляют различного рода имущественно-финансовые споры (38%). Часть этих споров также является внутрисемейными конфликтами (споры о наследовании, жилищные споры и т. п.).
В Справке за 2015 год констатируется, что число дел с использованием процедуры медиации «в 2015 году в судах общей юрисдикции и арбитражных судах сократилось. По информации, поступившей из судов, стороны практически не используют процедуру медиации для разрешения спора».
Одной из причин этого, безусловно, является отсутствие или минимальное предоставление самой общей справочной информации о медиации на официальных сайтах судов общей юрисдикции в ГАС «Правосудие». По состоянию на 1 июля 2016 г. информация о медиации представлена на сайтах 299 судов из 2 286. Информация о медиаторах представлена на сайтах 213 судов из этих 299. Информация о проведенных процедурах медиации отсутствует. Большинство сайтов дает либо общую справку о медиации, либо текст Закона о медиации. Поиск информации о медиации, как правило, требует дополнительных усилий со стороны пользователя, так как она часто располагается в отделе «Справочная информация» и на нее нет отсылок с главной страницы сайта.
В абсолютном большинстве заявленные на сайтах медиаторы живут в окружных и (или) региональных столицах, адресные данные медиатора или иные контакты не всегда указываются. Представленная информация имеет малое практическое применение, поскольку нет понятного алгоритма действий для желающего прибегнуть к такой услуге, а также из-за значительной территориальной удаленности медиатора от большинства потенциальных потребителей этой процедуры.
Полученные данные позволяют сгруппировать федеральные округа (далее — ФО) в 4 группы по наличию информации о медиации и медиаторах: 1) хорошо: Центральный ФО (12 из 18 регионов); 2) удовлетворительно: Приволжский ФО (6 из 13), Уральский ФО (3 из 6), Сибирский ФО (6 из 12), Южный ФО (3 из 6 регионов); 3) незначительно (малоудовлетворительно): Северо-Западный ФО (3 из 11), Дальневосточный ФО (2 из 7 регионов); 4) практически не представлена: Северо-Кавказский ФО (1 из 6), Москва (нет), Санкт-Петербург (1 суд), Севастополь (1 суд). Сводные данные по федеральным округам представлены в таблице [20].
Из таблицы видно, что большинство судов не размещает никакой информации о медиации и реальных медиаторах. Гражданам просто неоткуда узнать об этом способе разрешения споров или пригласить действующего медиатора.
Внутри округов-лидеров невозможно усмотреть никакой закономерности в наличии или отсутствии информации. Например, данные по ЦФО выглядят следующим образом. Лидеры ЦФО с большим отрывом — суды Белгородской, Ивановской, Тверской и Тамбовской областей. Полностью отсутствует информация о медиации в судах Москвы и Московской области, хотя в этих регионах живет большая часть населения округа и сосредоточено наибольшее количество подготовленных и практикующих медиаторов, расположены их крупные профессиональные объединения, коммерческие центры по предоставлению медиативных услуг и медиаторы, оказывающие услуги pro bono. Это же замечание относится и к Санкт-Петербургу (СЗФО).
В ПФО абсолютным лидером является Республика Татарстан (информация о медиации и медиаторах есть на сайтах 49 судов из 52), а Республика Башкортостан и Нижегородская область, сравнимые по количеству судов и территориально соседствующие с лидером, — абсолютные аутсайдеры. Очевидно, что в развитии или отсутствии медиации в судах значительную роль играет, наряду с прочими, личностный фактор.
В 2015 году ВС РФ обозначил 4 основных группы причин низкой популярности примирительных процедур (в справках постоянно примирительные процедуры и медиация выступают как синонимы, что неверно). В качестве первой причины были названы процессуальные препятствия, в том числе короткие сроки рассмотрения дел, небольшие размеры государственной пошлины, отсутствие института обязательной медиации, неурегулированность процессуальным законодательством вопроса о течении процессуальных сроков на период прохождения сторонами процедуры медиации.
Иными словами, с одной стороны, дешевое правосудие, законодательная необязательность процедуры медиации и отсутствие внятной информации приводят к тому, что в глазах граждан она не является реально существующим социально-правовым институтом, работа которого призвана помогать им в осуществлении их прав и удовлетворении доступа к справедливому правосудию. С другой стороны, факультативность института медиации приводит к снижению качества работы и подготовки медиаторов, поскольку профессия остается почти невостребованной обществом.
Главными причинами ВС РФ назвал организационные, экономические и субъективные (психологические) причины [13]. Организационные причины тесно связаны с новизной самого института медиации, имплементация которого в российскую действительность началась менее 20 лет назад. Поэтому пока мало организаций медиаторов, нет установившейся практики использования медиации, рекламы, помещений, информации о медиации и т. п.
В числе экономических причин ВС РФ констатировал завышенность финансовых притязаний профессиональных медиаторов, страх потери доходов судебных представителей и нежелание дополнительно платить у участников конфликта.
Перечисленные ВС РФ организационные и экономические причины при должной работе медиативного сообщества и всех стейкхолдеров не являются непреодолимыми, хотя их устранение и требует значительного объема слаженной совместной работы всего социума, включая государственные органы, законодательную и исполнительную власть.
В числе психологических причин ВС РФ на первое место выдвинул высокую степень конфликтности в российском обществе. Полагаем, что эта конфликтность обусловлена в первую очередь спецификой базовых ценностей российского населения, в свою очередь, тесно связанных с особенностями исторического и социально-экономического развития страны. Во многих исследованиях [1, с. 3—17; 2; 18] были показаны имманентные причины высокого уровня конфликтности и агрессии в российском социуме, связанные со спецификой ментальности, отсутствием культуры диалога и негативным отношением к компромиссу, который воспринимается большинством российских жителей как признак слабости. Низкая договороспособность в глазах россиян есть позитивное качество, а девиантное поведение является массовой, рутинной и в целом не осуждаемой в обществе практикой. А. Аузан определил совокупность этих качеств россиян как «русскую ловушку», препятствующую развитию [1, с. 3—17].
В Справке за 2013—2014 годы также указаны такие психологические причины, как отсутствие навыков и традиций по ведению переговоров; стремление любыми способами привлечь нарушителя к ответственности; восприятие судебного решения как более «ценного» документа; нежелание ответственности за разрешение конфликта и низкий уровень правовой культуры. Эти причины, по-видимому, связаны с фундаментальными ценностями российского социума и особенностями российской картины мира и требуют анализа со стороны междисциплинарных коллективов исследователей. Только на этой основе могут быть выработаны соответствующие рекомендации по их преодолению для повышения эффективности института медиации.
Сопоставление развития медиации в странах Европейского Союза и России. Россия — часть Европы (75% населения Российской Федерации живут в европейской части страны), имеющая с ней тесно переплетенную историю, общую судьбу и общее будущее. В то же время Россия резко отличается от средней европейской страны своей территорией, численностью населения, высоким уровнем общих государственных расходов (520 млрд евро в России и 124 млрд евро в среднем по Европе), низкими подушевым ВВП (10,9 тыс. евро в России и 22,3 тыс. евро в Европе) и средней зарплатой (8 тыс. евро в России и 22 тыс. евро в Европе) (данные за 2012 год) [19].
Значительные особенности имеет и состояние правовой помощи, фиксируемое в регулярных отчетах ЕКЭП. По уровню доходов бюджета, выделяемых на осуществление правовой помощи на душу населения, страны Европы распадаются на 3 большие группы: высокий уровень расходов (выше 10 евро на человека); средний уровень расходов (1—10 евро на человека); низкий уровень расходов (менее 1 евро на человека). Россия (0,48 евро) находится в группе из 14 стран-аутсайдеров с расходами менее 1 евро на человека [19].
Медиация в той или иной форме существует в 42 из 47 государств Европы, арбитраж — в 42, посредничество — в 35. Единственным государством, в котором не практикуется ни один из видов альтернативного разрешения споров, является Азербайджан. Системы судебной медиации есть в 41 государстве из 47. Шесть государств не обеспечивали граждан судебной медиацией: Армения, Азербайджан, Шотландия, Латвия, Швейцария и Украина [19, с. 148]. В целом медиация применяется в 4 типах споров, хотя здесь наблюдается существенная разница между государствами. Так, в России не используется медиация в административных и уголовных конфликтах. На Кипре медиация применяется только в уголовном праве, в Монако — только в семейных спорах (исключая развод). Во всех типах споров медиация используется в Албании, Хорватии, Эстонии, Франции, Чехии, Германии, Исландии, Польше, Португалии, Молдове, Испании, Турции и Израиле [19, с. 150].
Данные о численности зарегистрированных или аккредитованных медиаторов представлены 24 государствами. В большинстве участвующих в опросе государств численность медиаторов составляла до 10 медиаторов на 100 тыс. жителей. В двух странах — Австрии и Люксембурге — заявлено о более чем 20 медиаторах на 100 тыс. жителей. Россия не предоставила количественных данных ни по одному пункту вопросника по медиации [19].
Реальная статистика медиаторов в России отсутствует, однако реестр медиаторов Федерального института медиации и экспертные оценки позволяют оценить их число примерно в 2—4 тысячи человек, или 1,4—2,8 медиатора на 100 тыс. жителей. Это позволяет сопоставить численность медиаторов с численностью адвокатов в России, которая составила в 2015 году 70 232 человека, или 48,1 на 100 тыс. населения [4, c. 4—5]. Таким образом, одна из главных причин неудовлетворительного положения дел с медиацией — недоступность услуги медиации из-за малого числа медиаторов.
Причины институциональных ограничений в развитии медиации. С институциональной точки зрения медиация — это негосударственный правоприменительный социально-правовой институт, основной социальной функцией которого является предупреждение и разрешение конфликтов. Контуры этого института только начали формироваться.
Для начала процесса становления нового института необходимо системное событие, приводящее к значимым изменениям во всех страновых подсистемах страны как макроэкономического объекта [5, с. 7]. В любом случае это событие (или проблема) приводит к осознанию некоторыми группами людей («институциональными адаптерами») потребности в некоем институте. При отсутствии прототипа «адаптеры» обращаются к базисным протонормам и (или) заимствуют их из других страновых систем, основанных на иной культуре и менталитете населения. Затем формируется ядро нового института как результата «скрещивания» базисных протонорм, осуществляется апробация новой нормы на «полях взаимодействий агентов» и институционализация, т. е. отбор и закрепление полезных результатов с образованием нового института [5, с. 10].
Ключевым звеном для успеха этого процесса является наличие системного события — комбинации действий внешних и (или) внутренних факторов, приводящих к изменению во всех слоях структуры страновых подсистем. При этом «нижние ярусы» — менталитет населения и культура страны — наименее подвижны [5, с. 7]. При первичной имплементации медиации такого системного события не было. Несмотря на отмечаемое исследователями наличие некоторых примирительных процедур в Российском государстве до революции [9, с. 21—42], можно констатировать, что институт медиации в его классическом виде никак не мог быть укоренен в менталитете российских граждан, поскольку, по нашему мнению, базисные протонормы также отсутствовали — в первую очередь позитивное отношение к договороспособности сторон, консенсусу, компромиссу и решению конфликта посредством мирных переговоров. Напротив, при анализе культурных кодов русской цивилизации исследователи неоднократно подчеркивали установку на блокирование диалога, принципиальное отрицание равенства сторон как соучастников диалога, отношение к другой стороне диалога (не конфликта!) как к врагу [18, c. 68—102].
В настоящее время институциональные ограничения в развитии тех или иных социальных институтов, накладываемые ценностными параметрами, становятся все более очевидными. Всемирные исследования ценностей (World Values Survey), проводимые с 1981 года, в настоящее время объединяют тысячи социологов и охватывают население 97 стран (90% населения мира). Эти исследования на основе анализа межстрановых различий позволяют построить так называемые карты культур. Россия находится в группе стран, чьи ценностные ориентиры фактически противоположны англосаксонскому и протестантскому кластерам, тесно связанным между собой и активно развивающим как медиацию, так и другие способы альтернативного разрешения споров. Общность стран, входящих в российский кластер, по-видимому, более обусловлена православной ортодоксией, чем коммунистическим прошлым [21].
На основе исследований Р. Инглхарта и его коллег, а также Европейского социального исследования (European Social Survey), участником которого наша страна является с 2006 года, В. Магун и М. Руднев изучили ценностную гетерогенность населения европейских стран, выделив 3 ценностных класса, по которым распределяется население внутри каждой из исследуемых стран. Первый класс придерживается традиций ценностей «властной иерархии» в социуме. Представители второгокласса не ориентированы ни на власть, ни на активность самого индивида, не верят в человеческую солидарность, но лишены и доверия к авторитетам и идущим сверху указаниям. Третий класс характеризуется независимостью, решительностью, пренебрежением к власти и различным запретам, отказом от воспитания послушания и религиозности [7; 8, с. 12—24].
Проведенный анализ показал значительную внутреннюю неоднородность стран. По соотношению этих классов страны Европы распределились на 4 большие группы: скандинавские, западноевропейские, средиземноморские, постсоциалистические страны и Россия [8, c. 8—9]. Большинство стран имеют в своем составе представителей всех трех классов, тогда как 4 страны — только двух (1 и 2). Россия практически примыкает к этим 4 странам, так как процент населения, принадлежащего к 3-му классу, очень низок — всего 3%. Наши ближайшие соседи по группе — Грузия, Армения, Азербайджан, Молдова, Украина, Косово, Кипр, Румыния, Босния и Герцеговина, Албания, Мальта, Сербия, однако в этих странах значительно больше доля населения 1-го класса. Все эти страны — аутсайдеры модернизации, небольшие патриархальные государства с преобладающими в обществе традиционными ценностями.
Ценностная карта культуры населения России в значительной степени препятствует успешному развитию института медиации. В то же время вполне вероятно, что при корректировке базовой модели имплементируемого института и ее приближении к ключевым параметрам ценностных ориентиров россиян успешное «выращивание» этого института вполне возможно. Здесь важным представляется выявление и последующее детальное изучение опыта тех стран, чьи карты культур и ценностные профили схожи с российскими, но имплементация медиации прошла успешно.
О построении перспективной траектории развития медиации в России. Хотя имплементация института медиации в России столкнулась с серьезными трудностями, обусловленными социокультурными особенностями российского социума, нельзя сказать, что медиация как институт полностью отторгается обществом. Прошедшее десятилетие выявило успешные кластеры, где медиация как метод активно используется. Наработан опыт ее внедрения в самые разные конфликты, успешно работают десятки медиаторов и ряд центров по их подготовке [15; 16, с. 32—40; 17, с. 16—31].
Представляется, что в развитии медиации как института наступил новый период — построения перспективной траектории развития. Для того чтобы это развитие было успешным, необходимо: 1) сформировать экспертное сообщество медиаторов; 2) определить стратегию развития; 3) выявить ресурсные, технологические и институциональные ограничения; 4) разработать механизмы предотвращения институциональных ловушек.
Понимая под стратегией развития планируемую траекторию изменения институтов во времени, В.М. Полтерович рассмотрел 3 типа стратегий: шоковую терапию, выращивание, стратегию промежуточных институтов, и ввел понятие перспективной траектории, имеющей высокие шансы на успех благодаря выполнению определенных им требований.
Траектория, соединяющая действующий институт с желаемым, является перспективной, если «она согласована с ресурсными, технологическими и институциональными ограничениями и предусматривает встроенные механизмы, стимулирующие запланированные изменения институтов и предотвращающие возникновение дисфункций и институциональных ловушек» [10, с. 3—18].
Построение такой траектории является частью стандарта институционального проектирования как важнейшей составляющей теории реформ, следование которому необходимо любым экспертным сообществам для успешного реформирования любого социального института. Этот стандарт должен включать: 1) формулировку целей; 2) анализ аналогичных реформ в других (в том числе близких по «ценностной карте») странах; 3) разбиение реформы на этапы и представление ее в виде последовательности промежуточных институтов; 4) сопоставление интегральных выгод от реформы с интегральными издержками; 5) обоснование перспективности планируемой институциональной траектории в соответствии с выделенными В.М. Полтеровичем требованиями; 6) методику анализа результатов осуществленных институциональных изменений [11, c. 429].
Вышеуказанные элементы стандарта институционального проектирования можно рассматривать в качестве предварительного плана по построению перспективной траектории реформирования института медиации в России. Теоретическая база, созданная российскими учеными, дает исследователям медиации и экспертному сообществу в этой сфере надежный инструмент для совершенствования уже сформированных элементов института медиации и разработки перспективных направлений его развития.
В качестве уже осуществленных практических шагов по созданию методологической основы для имплементации медиации в судебную систему следует в первую очередь назвать работы специалистов Научно-методического центра медиации и права и Федерального института медиации. Ими подготовлен и опубликован в открытом доступе в сети Интернет проект «Концепции интеграции медиации в работу судов с целью повышения доверия к суду как институту государственной власти, совершенствования судебной и правовой системы в целом» [3, c. 22—52]. В помощь судьям также разработаны методические рекомендации по направлению сторон на медиацию и по созданию служб медиации и альтернативного разрешения споров при судах [3, c. 53—152].
Таким образом, уже созданные концептуальные документы, наработанная в отечественном судейском сообществе практика внедрения процедуры медиации в сочетании с прочной теоретической базой позволяют обоснованно утверждать о возможности создания механизмов, позволяющих избежать вышеуказанных «институциональных ловушек», преодолеть эффект колеи и обеспечить успешную имплементацию института медиации в судебную систему страны. Теоретическое обоснование таких механизмов и их практическое внедрение и является одной из задач Федерального института медиации на ближайшие годы.
Список литературы
- Аузан А.А. Эффект колеи. Проблема зависимости от траектории предшествующего развития — эволюция гипотез // Вестник МГУ. Серия 6. Экономика. 2015. № 1. С. 3—17.
- Ахиезер А., Клямкин И., Яковенко И. История России: конец или новое начало? М.: Новое издательство, 2013.
- Бюллетень Федерального института медиации за 2014 г. Т. 1. М.: МЦУПК, 2015. С. 22—152.
- Казун А., Ходжаева Е., Яковлев А. Адвокатское сообщество России. Доклад ИАПР НИУ ВШЭ и ИПП ЕУ. СПб., 2015. С. 4—5.
- Клейнер Г.Б. Модернизация экономики и «выращивание» институтов: взгляд «снизу» // Модернизация экономики и выращивание институтов. Т. 1. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005. С. 2—11.
- Кузьминов Я.И., Радаев В.В., Яковлев А.А., Ясин Е.Г. Институты: от заимствования к выращиванию. Опыт российских реформ и возможности культивирования институциональных изменений // Вопросы экономики. 2005. № 5. С. 5—27.
- Магун В.С., Руднев М.Г. Базовые ценности-2008: сходства и различия между россиянами и другими европейцами: препринт WP6/2010/03. М., 2010.
- Магун В.С., Руднев М.Г. Ценностная гетерогенность населения европейских стран: типология по показателям Р. Инглхарта // Вестник общественного мнения. 2012. № 3—4 (113). С. 8—24.
- Медиация: учеб. / под ред. А.Д. Карпенко, А.Д. Осиновского. СПб.: Редакция журнала «Третейский суд»; М.: Статут, 2016. С. 21—42.
- Полтерович В.М. Стратегии институциональных реформ. Перспективные траектории // Экономика и математические методы. 2006. Т. 42. № 1. С. 3—18.
- Полтерович В.М. Элементы теории реформ. М.: Экономика, 2007. С. 429.
- Справка о практике применения Федерального закона от 27.07.2010 № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)»: утв. Президиумом ВС РФ 06.06.2012.
- Справка о практике применения судами Федерального закона от 27.07.2010 № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» за период с 2013 по 2014 год: утв. Президиумом ВС РФ 01.04.2015.
- Справка о практике применения судами Федерального закона от 27.07.2010 № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» за 2015 год: утв. Президиумом ВС РФ 22.06.2016.
- Третейский суд. Спецвыпуск, посвященный институту медиации. 2015. № 2/3.
- Тюльканов С.Л. Становление медиации в Российской Федерации // Бюллетень ФИМ. 2014 год (II том). М.: МЦУПК, 2015. С. 32—40.
- Шамликашвили Ц.А. Медиация в современной правовой практике // Бюллетень ФИМ. 2014 год (II том). М.: МЦУПК, 2015. С. 16—31.
- Яковенко И.Г., Музыкантский А.И. Манихейство и гностицизм: Культурные коды русской цивилизации. М.:Русский путь, 2011.С. 68—102.
- CEPEJ Report on European Judicial Systems — Edition 2014 (2012 Data): Efficiency and Quality of Justice. URL: http://www.coe.int/t/dghl/cooperation/cepej/evaluation/2014/Rapport_2014.pdf
- URL: https://sudrf.ru/
- URL: http://www.worldvaluessurvey.org