Правовые проблемы признания решений собраний хозяйствующих субъектов недействительными

УДК 347.72:347.91/.95

Страницы в журнале: 40-48

С.С. Кривушева,

преподаватель кафедры гражданского права Уральского государственного юридического университета Россия, Екатеринбург sitoria@mail.ru

Рассматриваются первоначальные и производные (отсроченные) правовые последствия недействительности решений собраний хозяйствующих субъектов, исследуется судебная практика. Признание решения собрания недействительным не влечет недействительности всех юридических фактов, возникших вследствие принятия такого решения. Действительность производных  юридических фактов ставится в зависимость от того, для кого наступили правовые последствия. В случае совершения на основе недействительного решения собрания сделок с третьими лицами действительность сделки должна зависеть от добросовестности контрагента по сделке. Исследуются возможность отказа в иске о признании решения собрания недействительным в случае злоупотребления правом и основания для применения доктрины эстоппель.

Ключевые слова: недействительность сделки, решение собрания, добросовестность, публичная достоверность, эстоппель, злоупотребление правом.

Относительно правовых последствий недействительности юридического факта имеется ряд точек зрения. В.Б. Исаков в качестве санкции недействительности юридического факта рассматривал аннулирование юридического значения фактической предпосылки, невозникновение правовых последствий, на которые рассчитывали субъекты, аннулирование регулятивной силы юридического факта с аннулированием либо ненаступлением правовых последствий [4, с. 124].

О.Э. Лейст выделял две разновидности санкций недействительности юридического факта: пассивную, когда правовые последствия просто не наступают, и активную, когда дефектный юридический факт (состав) не только оказывает действие, но и сам подлежит отмене в установленном порядке [6, c. 72—78].

В правовой доктрине и судебной практике в настоящее время существуют разногласия в определении правовых последствий признания решения собрания недействительным или несостоявшимся [9, с. 18—21; 11, с. 66—93; 18, c. 24—26]. Прежде всего это касается сделок, совершенных на основании таких решений, и совершенных действий, а также внесения записей в различные реестры, обладающие признаками публичной достоверности.

Применительно к последствиям недействительности решений собраний акционеров стоит привести мнение Д.В. Ломакина: «Признание судом недействительным решения общего собрания акционеров не только не разрешает все проблемы, связанные с оценкой результата собрания, проведенного с нарушением требований закона, но и порождает новые. Главный вопрос, возникающий при этом и не получивший однозначного ответа ни в нормативных правовых актах, ни в арбитражной практике, — это вопрос о правовых последствиях признания решения общего собрания акционеров недействительным» [7, с. 156]. В.И. Добровольский считает, что при недействительности решения собрания об избрании директора должны считаться недействительными и все сделки, совершенные таким директором, поскольку отсутствует воля самого общества на заключение этих сделок [3, с. 138—139].

Если прямым следствием недействительности решения собрания является утрата этим решением своей юридической силы вследствие признания его недействительным судом либо неприобретение им такой юридической силы изначально, то признание недействительным решения судом может иметь, пользуясь термином А.А. Маковской, «более отсроченные правовые последствия». При этом субъектов гражданского оборота в большей степени интересуют именно отсроченные, а не прямые последствия недействительности решения собрания [8, с. 351].

Используя  при определении правил о решениях собраний акционеров значительное число юридических приемов, аналогичных режиму регулирования сделок, законодатель не определяет общие правовые последствия недействительности решений собраний, как это было осуществлено в ст. 167 Гражданского кодекса РФ. Вместе с тем отсутствие правил порождает вопросы, связанные с такими последствиями. При этом общие правила недействительности сделок неприменимы к решениям собраний в силу особенных признаков, которыми они обладают. К такому же выводу приходят в своих исследованиях Д.В. Ломакин [7, с. 158] и Д.И. Степанов [15, с. 28].

Анализ судебной практики  позволяет выделить наиболее частые ситуации правовой неопределенности, возникающие в связи с недействительностью решения собрания, и их правовые последствия: признание недействительными решений регистрирующего органа, записей или изменений, внесенных в сведения, содержащиеся в ЕГРЮЛ, на основании таких решений1; признание недействительной ликвидации организации; признание действий и решений других органов общества недействительными2; признание увеличения (уменьшения) уставного капитала несостоявшимся3; признание недействительным выпуска акций, сделок с акциями в рамках размещения и дальнейшего обращения (что влечет за собой риск оспаривания дальнейших решений собраний в связи с незаконным распределением голосов)4; признание выплаченных дивидендов неосновательным обогащением5; признание недействительными сделок, заключенных исполнительным органом общества. Могут быть и иные правовые последствия, например перевод прав и обязанностей покупателя долей в уставном капитале вследствие признания решения собрания и, следовательно, записи в ЕГРЮЛ недействительными6.

Большинство вопросов возникает при признании недействительным решения о назначении единоличного исполнительного органа юридического лица (далее — директора).

В настоящее время в российском праве отсутствуют общие нормы, определяющие последствия признания судом решения общего собрания недействительным, а также юридическое значение сведений, внесенных в реестр, и необходимость признания их недействительными.

Согласно п. 4 ст. 5 Федерального закона от08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» при несоответствии содержащихся в ЕГРЮЛ сведений данным, указанным в документах, представленных при государственной регистрации, сведения, внесенные в ЕГРЮЛ, считаются достоверными до внесения в них соответствующих изменений. Разрешая очередной спор, Президиум Высшего Арбитражного Суда  РФ изложил следующее толкование: после того как общим собранием участников хозяйственного общества принимается решение о смене генерального директора, заявление о внесении в ЕГРЮЛ изменений направляется вновь избранным генеральным директором, несмотря на то что его предшественник по-прежнему значится в реестре в качестве генерального директора общества, а заявителем при данном виде регистрации должен быть действующий генеральный директор. При этом Президиум ВАС РФ отметил, что закон не связывает возникновение либо прекращение полномочий директора с фактом внесения в государственный реестр таких сведений7.

Ранее в письме Президиума ВАС РФ от 09.06.2000 № 54 «О сделках юридического лица, регистрация которого признана недействительной» отмечалось, что поскольку ликвидация юридического лица считается завершенной, а юридическое лицо — прекратившим существование после внесения об этом записи в ЕГРЮЛ, признание судом недействительной регистрации юридического лица само по себе не является основанием для того, чтобы считать ничтожными сделки этого юридического лица, совершенные до признания его регистрации недействительной, в том числе и по мотиву недействительности решения собрания о его создании.

Относительно признания недействительными сделок и иных действий ВАС РФ ранее высказал следующую позицию. Согласно постановлению Президиума ВАС РФ от 24.07.2007 № 3259/07 признание арбитражным судом недействительным решения совета директоров общества об избрании или назначении генерального директора не является основанием для признания договора недействительным либо незаключенным, если сделка совершена до вступления в силу решения суда. При этом ВАС РФ не рассматривал вопрос о том, какие именно обстоятельства привели к недействительности решения совета директоров о назначении директора. Такая позиция также прослеживалась в ряде иных судебных актов, принятых после издания указанного постановления8. В приведенном случае ВАС РФ высказался только в отношении совершенных сделок, но данное правило могло быть применимо и к иным  действиям.

Для определения правовых последствий признания решения собрания недействительным необходимо руководствоваться тем, с какого момента это решение является недействительным, а также существенностью допущенных нарушений  при принятии решения. Пунктом 7 ст. 181.4 ГК РФ прямо закреплено, что оспоримое решение собрания недействительно с момента принятия. Отражая логику актов судебного толкования, Пленум Верховного Суда РФ в п. 119 постановления от 23.06.2015 № 25 “О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации” (далее — Постановление № 25) указывает о недействительности с момента принятия и ничтожных решений собраний.

Таким образом, признание того, что решение собрания при наличии существенных нарушений при его принятии не имеет силы независимо от обжалования его в судебном порядке, означает, что оно недействительно с момента его принятия и ставит под сомнение действительность всех действий, совершенных на его основании.

Несмотря на данное ранее разъяснение о том, что при превышении полномочий органом юридического лица при совершении сделки п. 1 ст. 183 ГК РФ применяться не может (п. 2 информационного письма ВАС РФ от 23.10.2000 № 57 «О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации»), в Постановлении № 25 дается следующее новое разъяснение: когда недействительным является решение собрания об избрании единоличного исполнительного органа юридического лица, а контрагент юридического лица добросовестно полагался на сведения о полномочиях указанного органа, содержащиеся в ЕГРЮЛ, сделка, совершенная таким органом с этим контрагентом, создает, изменяет и прекращает гражданские права и обязанности для юридического лица с момента ее совершения, если только соответствующие данные не были включены в указанный реестр в результате неправомерных действий третьих лиц или иным путем помимо воли юридического лица. В иных случаях при признании названного решения недействительным подлежат применению положения ст. 183 ГК РФ. Таким образом, сделки, совершенные неуполномоченным директором, сведения о котором содержатся в ЕГРЮЛ, не являются a priori недействительными. В основу данного подхода положен принцип публичной достоверности, получивший прямое законодательное закрепление в статьях 8.1, 51 ГК РФ.

Статья 183 ГК РФ предусматривает, что при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии не одобрит данную сделку. При этом Пленум ВС РФ не ставит такие последствия в зависимость от того, известно ли было директору о неправомерности своего назначения и того, что сведения были включены в реестр в результате неправомерных действий третьих лиц и помимо воли юридического лица.

В связи с этим представляется, что рассматриваемое  положение необходимо дополнить условием о том, что директору было известно о неправомерности своего назначения, что предполагает, что директор в данном случае действовал недобросовестно. К примеру, при применении последствий, предусмотренных ст. 183 ГК РФ, к лицам, у которых отсутствовала доверенность или в доверенности не была предусмотрена возможность совершения спорной сделки, вина «представителя» предполагается, так как  он не может не знать об отсутствии у него полномочий (об отсутствии доверенности или об отсутствии полномочия в доверенности).

В правоприменительной практике имелись случаи толкования постановлений Пленума ВАС РФ от 18.11.2003 № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона “Об акционерных обществах”» и совместного постановления Пленума ВАС РФ и Пленума ВС РФ от 09.12.1999 № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона “Об обществах с ограниченной ответственностью”» как основания для признания всех сделок, заключенных на основании решений, не имеющих юридической силы с момента их принятия, безусловно недействительными1.

Мы придерживаемся иного мнения. В указанных постановлениях высших судебных инстанций прямо не содержится вывод о том, что признание решения собрания не имеющим юридической силы с момента принятия с неизбежностью влечет признание всех совершенных юридическим лицом действий недействительными. В постановлениях лишь говорится о том, что суд  должен рассмотреть дело в соответствии с нормами закона.

Это подтверждается выводом, приведенным в постановлении Президиума ВАС РФ от 02.06.2009 № 2417/09, где он указал, что признание судом недействительными решений общего собрания общества с ограниченной ответственностью само по себе не является основанием для того, чтобы считать ничтожными сделки этого юридического лица, совершенные до признания рассмотренных решений недействительными. Но в этом деле с учетом всех обстоятельств ВАС РФ согласился с выводами нижестоящих судов о ничтожности таких сделок.

Идентичный подход содержится в ряде новелл ГК РФ. Например, в п. 2 ст. 60.1 ГК РФ предусмотрено, что признание судом недействительным решения о  реорганизации юридического лица не влечет ликвидации образовавшегося в результате реорганизации юридического лица, а также не является основанием для признания недействительными сделок, совершенных таким юридическим лицом.

Вместе с тем вопрос о действительности сделок, совершенных на основе таких решений собраний, если он прямо не разрешен в законе, до сих пор остается открытым. Представляется, что недействительность решения не влечет автоматическое признание недействительными всех действий, совершенных на его основе, а участнику гражданско-правового сообщества следует осуществлять защиту своих прав посредством предъявления соответствующего иска (о признании недействительной сделки; о признании недействительным выпуска эмиссионных ценных бумаг; о виндикации имущества и т. д.).

При этом возникает спор относительно того, какие правоотношения для законодателя являются более приоритетными: «на чашу весов» ложатся права акционера (участника) с одной стороны и права третьего лица — с другой. Таким образом, возникает коллизия между правоотношениями, обусловливающими интерес участия лица в гражданско-правовом сообществе, и правоотношениями, возникшими в силу конкретного обязательства. По всей видимости, права контрагентов нуждаются в большей защите, поскольку они не должны нести дополнительных рисков, возникающих в случае, если судом будет установлено или будет признано, что это решение недействительно. Предпосылки осуществления таких выводов уходят своими корнями в положения о защите добросовестного приобретателя.

Понимая недействительность сделки как меру (способ) защиты, многие авторы указывают, что такой способ всегда направлен на защиту конкретного права либо законного интереса в случае его реального нарушения. При этом отмечается, что «защита не должна осуществляться указанным способом, если это влечет нарушение других прав и интересов в большей степени, чем самой недействительной сделкой» [1].

М.В. Телюкина обосновывает необходимость защиты добросовестного приобретателя, указывая, что на основании решений собраний, как правило, возникает комплекс новых правоотношений, в частности, заключается ряд сделок, например по распоряжению имуществом. В результате возникает фигура добросовестного приобретателя, который не знал или не мог знать о возможности признания недействительным решения собрания (а даже если и знал, то едва ли имел возможность каким-либо образом себя обезопасить) [17].

В.И. Добровольский, напротив, признает необходимым прежде всего защищать права акционеров [3].

Наиболее обоснованным является вывод Е.Г. Сироты: «Отсутствие защиты добросовестных контрагентов по сделке вступает в противоречие с принципами неприкосновенности собственности, свободы экономической деятельности, что подрывает гражданский оборот и дестабилизирует хозяйственные отношения. Кроме того, этой ситуацией легко пользуются недобросовестные стороны. Однако было бы справедливо не возлагать на участников, проявивших при совершении сделки добрую волю и разумную осмотрительность, риск неправомерной утраты имущества, которое может быть истребовано у них в порядке реституции в связи с признанием сделки недействительной вследствие несоответствия решения органа управления закону или уставу. Недопустимо ставить добросовестную сторону по сделке в зависимость от законности или незаконности решения органа управления другой стороны и тем самым возлагать на нее не свойственную ей функцию “контроля” за внутриорганизационной деятельностью контрагента» [13, с. 9—10].

Анализ судебной практики в части изучения «отсроченных» правовых последствий недействительности решений собраний позволяет прийти к построению следующих закономерностей. Недействительность решения собрания влечет недействительность юридических фактов, послуживших основанием для движения правоотношений между участниками гражданско-правового сообщества либо касающихся в основном участников сообщества (признание недействительными решений регистрирующего органа, записей или изменений, внесенных в сведения, содержащиеся в ЕГРЮЛ; признание недействительным выпуска акций, сделок с акциями в рамках размещения и дальнейшего обращения; признание действий и решений других органов общества недействительными; признание увеличения (уменьшения) уставного капитала несостоявшимся; признание выплаченных дивидендов неосновательным обогащением; признание недействительной ликвидации, реорганизации корпорации).

Вывод строится на следующих принципах, которые отмечаются при выявлении корпоративных закономерностей в коммерческой организации, но применимы и к решениям собраний, в частности: 1) принципе приоритета интересов третьих лиц перед интересами участников (приоритет интересов третьих лиц при конкуренции интересов третьих лиц и участника, если из закона прямо и недвусмысленно не вытекает иное, а также связанные с этим материальные и процессуальные презумпции); 2) принципе пропорциональности (пропорциональное распределение всех выгод и негативных последствий участия); 3) принципе непротивопоставимости внутренних договоренностей участников корпораций третьим лицам и локализации последствий конфликтов внутри сообщества или корпорации (риск наступления негативных последствий в первую очередь для участников сообщества) [2].

СТАТЬЯ БОЛЬШАЯ, ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ