Особенности регламентации объективных признаков состава злоупотребления должностными полномочиями в уголовном законодательстве государств — участников СНГ

УДК 343.358(470+574+476+575)

Страницы в журнале: 136-141

И.С. Боровкова,
соискатель кафедры уголовного права Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя Россия, Москва n-inessa@mail.ru

На основе сравнительного анализа уголовного законодательства государств — участников Содружества Независимых Государств автор выделяет и исследует особенности регламентации признаков объекта и объективной стороны состава преступления в виде злоупотребления должностными полномочиями. Данные особенности рассмотрены с позиции их влияния на квалификацию злоупотребления должностными полномочиями и поиска направлений совершенствования и унификации уголовного законодательства государств — участников СНГ в области противодействия должностным преступлениям.

Ключевые слова: злоупотребление должностными полномочиями, интересы службы, существенный вред, уголовное законодательство государств — участников СНГ.

Злоупотребление должностными полномочиями представляет собой одно из наиболее распространенных проявлений коррупционной преступности и отражает сущность последней, одновременно являясь предметом общего уголовно-правового запрета в системе норм об ответственности за преступления против интересов государственной и муниципальной службы в законодательстве всех государств — участников СНГ. Исторические, геополитические, экономические и иные обстоятельства обусловливают заинтересованность указанных государств в сотрудничестве по самым разным вопросам, включая формирование и реализацию эффективной системы мер противодействия коррупции, приобретающей все более выраженный транснациональный характер. Эффективность системы таких мер зависит от ряда факторов, в том числе и от согласованности и даже унификации положений уголовного и иного законодательства в данной области.

Рекомендательным актом, направленным на формирование согласованной системы уголовно-правовых мер противодействия преступности на большей части постсоветского пространства, стал Модельный Уголовный кодекс для государств — участников СНГ 1996 года (далее — Модельный кодекс) [4].
В Модельном кодексе ответственность за рассматриваемое преступление предусмотрена в ст. 301 «Злоупотребление служебным положением» (глава 32 «Преступления против интересов публичной службы» раздела XIII «Преступления против государственной власти»). Таким образом, родовым объектом данного преступления, согласно Модельному кодексу, признаются общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование государственной власти и ее институтов, а видовым объектом — общественные отношения, обеспечивающие интересы осуществления службы в государственных и муниципальных органах власти, учреждениях и организациях. Нарушение интересов службы в органах местного самоуправления, равно как и в муниципальных учреждениях и организациях, следует из определения публичного служащего как субъекта данного преступления (примечание к ст. 301 Модельного кодекса).

Дополнительным непосредственным объектом злоупотребления служебным положением, как следует из диспозиции рассматриваемой нормы Модельного кодекса, выступают общественные отношения, обеспечивающие права и законные интересы граждан, организаций, общества или государства, существенно нарушаемые в результате совершения данного преступления. Такие права и законные интересы могут быть связаны с самыми разными благами, степень опасности посягательства на которые Модельный кодекс подразделил на два уровня — существенное нарушение и тяжкие последствия, использовав для этого указанные оценочные признаки.
Как недостаток юридической техники Модельного кодекса отметим необоснованное указание на права и законные интересы общества и государства, тогда как последним в большей степени соответствует понятие «охраняемые законом интересы», как это закреплено в диспозиции ч. 1 ст. 285 Уголовного кодекса РФ. Также не вполне обоснованным является использование в наименовании ст. 301 и диспозиции ч. 1 ст. 301 Модельного кодекса различающихся по содержанию и объему понятий: в первом случае говорится о злоупотреблении служебным положением, а во втором — о злоупотреблении предоставленными полномочиями. Как справедливо отмечает В.И. Динека, понятие «служебное положение» является более широким [3, с. 877], поэтому оно не может быть использовано в качестве синонима понятия «служебные полномочия».

Обращаясь к регламентации объективной стороны рассматриваемого состава преступления, отметим, что в ст. 301 Модельного кодекса заложена устоявшаяся материальная конструкция, в которой последствия, описанные качественными оценочными признаками, причинно связаны с использованием виновным лицом имеющихся у него полномочий вопреки интересам соответствующей службы [6, с. 790]. Использование публичным служащим принадлежащих ему полномочий приобретает качество злоупотребления ими в случаях, когда таковые используются «во зло», т. е. против интересов (вопреки интересам) службы в указанных органах, учреждениях или организациях [2, с. 146].

Если в диспозиции ч. 1 ст. 303 Модельного кодекса об ответственности за превышение служебных полномочий указана только активная форма совершения общественно опасного деяния — действия, то в ст. 301 такая конкретизация отсутствует, хотя этимологически использование чего-либо означает, прежде всего, совершение с ним тех или иных действий. При этом в ст. 302 Модельного кодекса предусмотрена ответственность за бездействие по службе, состоящее в неисполнении публичным служащим из корыстной, иной личной или групповой заинтересованности своих служебных обязанностей, повлекшем тяжкие последствия, которые связаны с нарушением прав и законных интересов граждан, организаций, общества или государства.

Вместе с тем при регламентации данного состава преступления в ст. 303 Модельного кодекса были допущены отступления от принципа системности уголовного законодательства, заключающиеся в том, что в ней вместо слова «полномочия» использован термин «обязанности», а тяжкие последствия отнесены не к квалифицирующим обстоятельствам, как это сделано в ст. 301 Модельного кодекса, а к конститутивным признакам состава. Следовательно, бездействие по службе, существенно нарушившее указанные права и интересы, но не причинившее тяжкие последствия, не образует состав преступления, предусмотренный ст. 302 Модельного кодекса. Полагаем, что в этом случае содеянное не может быть квалифицировано и по ст. 301 Модельного кодекса, поскольку умышленное бездействие по службе выделено в самостоятельный состав преступления, регламентированный именно в ст. 302 кодекса.
Бездействие по службе, равно как и ненадлежащее исполнение своих служебных обязанностей в связи с недобросовестным или небрежным отношением к службе, влекущее те же последствия в основном составе, образуют состав служебной халатности, предусмотренный ст. 309 Модельного кодекса и по своим объективным признакам являющийся основой для формулирования аналогичного уголовно-правового запрета в ст. 293 УК РФ и законодательстве других государств — участников СНГ.

В главе 30 УК РФ отсутствует статья, в которой был бы выделен состав умышленного бездействия по службе, поэтому его квалификация на практике осуществляется по ст. 285 УК РФ об ответственности за злоупотребление должностными полномочиями, где не конкретизируется форма общественно опасного деяния, в отличие от состава превышения должностных полномочий, предусмотренного ст. 286 УК РФ, где так же, как и в ст. 303 Модельного кодекса, говорится только о действиях.
Статьей 301 Модельного кодекса предусмотрен только один объективный признак состава, имеющий квалифицирующее значение: это причинение тяжких последствий. Такой же оценочный признак является особо квалифицирующим обстоятельством и для состава злоупотребления должностными полномочиями в ч. 3 ст. 285 УК РФ.
Применительно к главе 30 УК РФ также отметим, что в конце 2017 года она была дополнена новой статьей 285.4, предусматривающей ответственность за злоупотребление должностными полномочиями при выполнении государственного оборонного заказа и являющейся специальной нормой по отношению к ст. 285 УК РФ1. В данной норме не указывается на нарушение прав и законных интересов граждан, а тяжкие последствия отнесены к числу квалифицирующих признаков состава преступления, к которым относится также совершение деяния организованной группой.

В национальном уголовном законодательстве других государств — участников СНГ2 объективные признаки состава злоупотребления должностными (служебными) полномочиями преимущественно регламентированы на основе, предложенной в ст. 301 Модельного кодекса.
Так, видовым объектом данного преступления в уголовных кодексах государств, входящих в состав СНГ, названы общественные от-ношения, обеспечивающие надлежащее функционирование государственной службы (государственного управления) (например, в Армении, Казахстане, Таджикистане, Туркменистане) либо службы (работы в публичной сфере) в целом, без сужения таковой только до государственной (например, в Азербайджане, Беларуси, Молдове). При этом имеются и некоторые нюансы при формулировании наименований соответствующих глав уголовных кодексов данных стран, не меняющие сущность видового объекта предусмотренных в них составов преступлений. Так, глава 33 УК Азербайджанской Республики, в которой расположена ст. 308 об ответственности за злоупотребление должностными полномочиями, называется «Коррупционные преступления и иные преступления против интересов службы». Сходное наименование имеет и глава 15 УК Республики Казахстан — «Коррупционные и иные уголовные правонарушения против интересов государственной службы и государственного управления.

Несмотря на обозначение в наименовании соответствующей главы только интересов государственной власти и государственной службы, при определении субъекта злоупотребления должностными (служебными) полномочиями и других преступлений, предусмотренных нормами той же главы УК РФ, национальное законодательство большинства государств СНГ упоминает и должностных лиц (публичных служащих), исполняющих свои полномочия в рамках не только государственной, но и муниципальной службы (например, в п. 1 примечания к ст. 314 УК Республики Таджикистан), что указывает на неполноту отражения видового объекта в уголовных кодексах таких стран.

Специфичным является подход к определению видового объекта, имеющий место в уголовных кодексах Кыргызстана и Узбекистана. Глава 35 УК Республики Кыргызстан, содержащая ст. 304 «Злоупотребление должностным положением», названа «Должностные преступления», что в большей степени указывает на особенности субъекта соответствующих уголовно наказуемых деяний, нежели объекта. Между тем в наименовании раздела X УК Республики Кыргызстан «Преступления против государственной власти», к которому отнесена данная глава, характеризуется именно объект посягательств, запрещенных его нормами, что свидетельствует об отступлении от требований системности и последовательности при по-строении кодекса. В УК Республики Узбеки-стан ст. 205 «Злоупотребление властью или должностными полномочиями» расположена в главе XV «Преступления против порядка управления». Однако данная глава открывает раздел пятый «Преступления против порядка функционирования органов власти, управления и общественных объединений» УК Республики Узбекистан и включает в себя посягательства не только на порядок управления, но и на интересы и установленный порядок осуществления соответствующей службы.

В структуру непосредственного объекта злоупотребления должностными (служебными) полномочиями в национальном уголовном законодательстве государств — участников СНГ, равно как и в ст. 301 Модельного кодекса, также входят общественные отношения, обеспечивающие права и законные (охраняемые законом) интересы граждан, общества или государства (государственные или общественные интересы). Также обоснованно упоминаются и права и законные интересы юридических лиц (организаций), как это, например, сделано в ч. 1 ст. 304 УК Республики Кыргызстан.
В уголовных кодексах отдельных государств СНГ в качестве одного из возможных последствий злоупотребления должностными (служебными) полномочиями названо причинение ущерба в крупном размере (крупного ущерба) (например, в ч. 2 ст. 424 УК Республики Беларусь и ч. 1 ст. 205 УК Республики Узбекистан).
Следовательно, одним из альтернативных дополнительных объектов в данном случае являются отношения собственности. В связи с этим отметим, что в уголовном законодательстве других стран данной группы хотя и отсутствует прямое указание на такое последствие, тем не менее отношения собственности фактически входят в структуру непосредственного объекта злоупотребления должностными (служебными) полномочиями, в том числе при наличии квалифицирующего (особо квалифицирующего) признака в виде тяжких последствий.

В части 1 ст. 327 УК Республики Молдова альтернативным общественно опасным последствием названо причинение ущерба в значительных размерах общественным интересам, что, на наш взгляд, характеризует не только имущественный, но и иной вред, виды которого в этом законе не указаны.
Состав злоупотребления должностными (служебными) полномочиями в уголовном законодательстве государств — участников СНГ по конструкции его объективной стороны является материальным, где в качестве общественно опасного деяния выступает использование таких полномочий вопреки интересам службы, а общественно опасные последствия заключаются в причинении существенного вреда указанным правам и (или) интересам (Казахстан, Россия, Таджикистан, Туркменистан), а в некоторых странах (Беларусь, Молдова, Узбекистан), как указывалось выше, — еще и в причинении имущественного ущерба.
При регламентации общественно опасного деяния, свойственного рассматриваемому преступлению, в законодательстве стран СНГ применялись сходные подходы, однако и здесь имеются некоторые особенности, проявившиеся в уголовных кодексах отдельных государств [1, с. 120].

Так, в уголовном законодательстве ряда стран в составе СНГ, последовавших рекомендации Модельного кодекса, выделена норма об уголовной ответственности за умышленное бездействие по службе (например, в ст. 425 УК Республики Беларусь, ст. 315 УК Республики Таджикистан, ст. 208 УК Республики Узбеки-стан). В части 1 ст. 308 УК Республики Армения одновременно указываются две формы общественно опасного деяния — действия (использование соответствующих полномочий) и бездействие (неисполнение служебных обязанностей).

Кроме того, имеются и определенные расхождения относительно определения того, чем злоупотребляют должностные лица (публичные служащие). Если в большинстве государств СНГ установлена ответственность за злоупотребление служебными (должностными) полномочиями, то в отдельных их них — за злоупотребление властью или такими полномочиями (служебным положением). При этом указанные расхождения носят формальный характер и, как правило, касаются только наименований соответствующих уголовно-правовых норм, но не их содержания.

Например, в наименовании ст. 308 УК Республики Армения говорится о злоупотреблении должностными полномочиями, а в диспозиции ч. 1 ст. 308 — об использовании своего должностного положения; в наименовании ст. 205 УК Республики Узбекистан и в диспозиции ч. 1 этой статьи преступление обозначается как злоупотребление властью или должностными полномочиями, однако в его определении говорится только об умышленном использовании должностных полномочий. Подобное расхождение имеет место и в ст. 327 УК Республики Молдова, где в наименовании статьи указано злоупотребление властью или служебным положением, а в диспозиции ч. 1 понятие данного преступления раскрывается только через умышленное использование должностным лицом своего служебного положения.
В статье 304 УК Республики Кыргызстан последовательно говорится о злоупотреблении именно должностным положением, что, как мы уже отмечали ранее, существенно размывает границы уголовной ответственности по данной норме.

В наименовании ст. 424 УК Республики Беларусь указано злоупотребление не только полномочиями, но и властью, однако в диспозициях данной нормы последняя форма совершения преступления не упоминается. Вместе с тем в ст. 455 главы 37 «Воинские преступления» УК Республики Беларусь установлена ответственность в том числе и за злоупотребление начальника или должностного лица властью или служебными полномочиями. Аналогичная норма содержится и в уголовных кодексах Азербайджана (ст. 341), Армении (ст. 375), Казахстана (ст. 450), Молдовы (ст. 370), Таджикистана (ст. 391), Туркменистана (ст. 358), Узбекистана (ст. 301).

При регламентации квалифицирующих (особо квалифицирующих) признаков состава злоупотребления должностными (служебными) полномочиями (служебным, должностным положением) в уголовном законодательстве большинства стран СНГ указано только одно объективное обстоятельство, описанное при помощи качественного оценочного признака [5, с. 42] и состоящее в причинении тяжких последствий. Однако отдельные государства отказались от этого юридико-технического приема и указали в качестве такого признака причинение особо крупного ущерба (п. 1 ч. 3 ст. 304 УК Республики Кыргызстан, п. «а» ч. 2 ст. 205 Республики Узбекистан).
Таким образом, национальное уголовное законодательство стран СНГ об ответственности за злоупотребление должностными полномочиями в большей или меньшей степени основано на рекомендательных положениях Модельного кодекса, способствующего унификации правовых средств противодействия преступности на большей части постсоветского пространства. Вместе с тем наряду со сходными чертами уголовные кодексы данных стран имеют и определенные различия, в том числе в регламентации объективных признаков состава данного преступления, большая часть которых носит формальный, технический характер и может быть устранена или минимизирована посредством согласованной унификации соответствующих уголовно-правовых положений. Для реализации этого направления весьма важно проведение глубоких сравнительно-правовых исследований, в том числе ориентированных на выявление положительного опыта в регламентации данного состава преступления и его применения на практике. В частности, такими направлениями могли бы стать конкретизация форм общественно опасного деяния и отказ от оценочных признаков, в настоящее время характеризующих последствия злоупотребления должностными полномочиями.

Список литературы

1. Брунер Р.А., Борисов С.В. Международно-правовое понятие экстремизма (экстремистской деятельности) // Современное право. 2013. № 9. С. 119—121.
2. Брунер Р.А., Калининская Я.С. Основные критерии разграничения преступлений, предусмотренных статьями 243 и 243.1 Уголовного кодекса Российской Федерации // Современное право. 2015. № 5. С. 145—148.
3. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (научно-практический, постатейный). 5-е изд., перераб. и доп. / под ред. С.В. Дьякова, Н.Г. Кадникова. М.: Юриспруденция, 2017. C. 877 (автор комментария к ст. 285 УК РФ — В.И. Динека).
4. Модельный Уголовный кодекс для государств — участников СНГ: принят постановлением Межпарламентской Ассамблеи государств — участников СНГ от 17.02.1996 № 7-5 (ред. от 16.11.2006). URL: http://docs.cntd.ru/document/901781490 (дата обращения: 16.02.2018).
5. Можаев А.Г. К вопросу о тяжких последствиях в ст. 285, 286 УК РФ как разновидности общественно опасных последствий // Российский следователь. 2017. № 19. С. 42—44.
6. Уголовное право России. Общая часть. Особенная часть: учеб. / под общ. ред. Н.Г. Кадникова. М.: Юриспруденция, 2013. С. 790 (авторы главы — В.И. Динека, Г.В. Журавлева, А.И. Кулькин, Е.В. Фоменко).