УДК 343.713
Страницы в журнале: 77-84
К.Н. Карпов,
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовного права Омской академии МВД России Россия, Омск kkn83@mail.ru
Рассматриваются различные точки зрения и сложившаяся практика подходов к квалификации преступлений против собственности, осуществляемых под угрозой распространения сведений о совершенном лицом правонарушении либо аморальном поступке. Отмечается сложность квалификации таких преступлений, вызванная отсутствием устоявшегося толкования признаков сведений, распространение которых составляет содержание угрозы при вымогательстве. В результате большое количество деяний, связанных с завладением чужим имуществом, может трактоваться одновременно как вымогательство, мошенничество либо непреступные действия, что влечет за собой квалификацию по разным статьям Уголовного кодекса РФ. Автор приходит к выводу о необходимости изменения подходов к квалификации вымогательства и мошенничества, осуществляемых под угрозой распространения сведений о совершенном лицом правонарушении либо аморальном поступке.
Ключевые слова: вымогательство, мошенничество, угроза, правонарушение, аморальный поступок, имущество, шантаж.
До настоящего времени в юридической литературе, а также судебной практике не выработано единого подхода к квалификации вымогательства, осуществляемого под угрозой распространения сведений о совершенном лицом правонарушении, преступлении либо аморальном поступке. Дискуссия по данному вопросу связана с разъяснениями, содержащимися в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 17.12.2015 № 56 «О судебной практике по делам о вымогательстве (статья 163 Уголовного кодекса Российской Федерации)» (далее — Постановление Пленума ВС РФ № 56) [10]. Так, в пункте 12 Постановления Пленума ВС РФ № 56 указывается, что «под сведениями, позорящими потерпевшего или его близких, следует понимать сведения, порочащие их честь, достоинство или подрывающие репутацию (например, данные о совершении правонарушения, аморального поступка)».
Аналогичная позиция высказывалась и ранее в постановлении Пленума ВС РФ от 04.05.1990 № 3 «О судебной практике по делам о вымогательстве»: «Как вымогательство под угрозой оглашения позорящих сведений следует квалифицировать требование передачи имущества, сопровождающееся угрозой разглашения сведений о совершенном потерпевшим или его близкими правонарушении, а равно иных сведений, оглашение которых может нанести ущерб чести и достоинству потерпевшего или его близких» (п. 3).
Похожие по описанию способы вымогательства — шантаж, принуждение, в некоторых случаях даже без указания на необходимость причинения существенного вреда законным интересам потерпевшего, — содержатся, помимо ст. 163, и в других статьях УК РФ (133, 179, 185.1, 283.1, 302, 304, 309 и пр.), однако юридическая оценка содержания угрозы не во всех случаях является одинаковой и, соответственно, требует учета при квалификации.
Указанные признаки не всегда одинаково оцениваются, так как не в полной мере позволяют однозначно определить наличие либо отсутствие признаков состава вымогательства. Так, Л.Д. Гаухман и С.В. Максимов считают, что позорящими являются сведения о любых противоправных, аморальных и других неблаговидных поступках потерпевшего либо его близких [2, с. 121]. В то же время большинство авторов ссылается на положения, толкующие признак угрозы вымогательства, требующей причинения вреда законным (Курсив наш. — К.К.) правам и интересам граждан (потерпевших) [1; 4; 5].
Показательным в этом плане является по-становление Президиума ВС РФ от 21.03.2001 № 1039-П00 [11] о прекращении уголовного преследования по ст. 163 УК РФ в отношении лиц, которые требовали (и получили) за неразглашение сведений о совершенном лицом разбойном нападении 6 тыс. долларов. В постановлении указывалось, что «диспозиция статьи 163 УК РФ определяет вымогательство как требование передачи чужого имущества под угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего. Таким образом, возможное разглашение сведений о действительно совершенном преступлении нельзя признать обстоятельством, существенно нарушающим права Б. и Р. либо причиняющим вред их правоохраняемым, т. е. законным, интересам».
В этой связи возникает вопрос: можно ли рассматривать угрозу сообщения информации о совершенном административном правонарушении либо преступлении приемлемой для вменения состава вымогательства, либо эта угроза должна быть связана только с охраняемой законом информацией, распространение которой может причинить вред правам и законным интересам потерпевшего?
В практической плоскости это приводит к сложностям квалификации деяния и появлению возможности уклонения от уголовной ответственности за него либо его неадекватной оценке.
Так, в средствах массовой информации часто публикуются сведения о возбужденных уголовных делах и задержании лиц, шантажировавших потерпевших под угрозой распространения различного рода сведений. Показа-тельным является случай привлечения к уголовной ответственности преступной группы по ст. 159 УК РФ. Подозреваемые организовали на территории Восточного административного округа Москвы сеть гей-клубов, «куда посредством объявлений в интернете нанимали лиц для оказания интимных услуг, в том числе подростков… В дальнейшем полицейские задерживали клиентов, вступивших в половую связь с несовершеннолетними, и вымогали у них крупные суммы денег под угрозой уголовного преследования и длительного тюремного заключения» [14]. Примечательно, что в данном случае было возбуждено уголовное дело по ст. 159 «Мошенничество» УК РФ, а не по статье, предусматривающей ответственность за вымогательство.
В схожих ситуациях другими судами принималось решение о квалификации действий осужденных по ст. 163 УК РФ. Например, четверо жителей г. Канска были осуждены по ст. 163 УК РФ за то, что требовали от потерпевшего 700 тыс. рублей за нераспространение сведений о якобы совершенном им преступлении (инсценированном изнасиловании) [20].
В то же время вызывает сомнение квалификация действий подозреваемых в другой схожей ситуации. Директор и главный редактор одного из медиаресурсов были привлечены к уголовной ответственности по ст. 204 УК РФ. В декабре 2012 года депутату Волгоградской областной думы стало известно о том, что на од-ном из интернет-сайтов опубликована не соответствующая действительности информация, порочащая его честь и достоинство. Решив выяснить обстоятельства появления этих сведений, депутат договорился о встрече с директором и главным редактором этого электронного СМИ. В ходе состоявшегося разговора подозреваемые пояснили, что для удаления публикации и получения гарантии неразмещения ее в дальнейшем мужчине необходимо ежемесячно передавать им 40 тыс. рублей. Опасаясь подрыва своей репутации, депутат согласился и передал журналистам 80 тыс. рублей [12].
На наш взгляд, во всех вышеописанных ситуациях присутствует требование передачи имущества под угрозой распространения порочащих сведений (в том числе о совершенном лицом аморальном либо противоправном по-ступке); субъектами вымогательства могли вы-ступать любые лица, а не только специальные субъекты; непосредственное завладение имуществом происходило в условиях, когда «потерпевшие» осознавали, за что они передают деньги, и желали сохранения в тайне данной информации (т. е. их не обманывали).
Представляется, что в случаях совершения большинства хищений в той либо иной мере зачастую присутствует обман относительно различных деталей происходящего, например для сокрытия следов преступления и самих преступников. Даже при наличии обмана в каких-то деталях вымогательство совершается посредством требования передачи денег (ценностей) именно под угрозой распространения сведений о совершенном лицом поступке, порочащем его честь и достоинство, и потерпевший осознанно передает денежные средства за сохранение данной информации в тайне.
Необходимо обратить внимание, что, согласно разъяснениям ВС РФ, при вымогательстве не обязательно, чтобы распространяемая информация объективно обладала позорящими свойствами. Достаточно лишь субъективного восприятия потерпевшим такой угрозы. К примеру, лицо может заблуждаться относительно юридической оценки совершенного им деяния, однако его убеждают в преступности и аморальности данного поступка. В этом случае именно субъективное восприятие потерпевшим угрозы выступает в роли основного побудительного мотива совершения преступления. Имеющийся при этом обман фактически не должен оказывать принципиального значения на квалификацию действий лица как вымогательства.
Нетрадиционные формы угрозы присутствуют и в других случаях, однако это не мешает квалифицировать действия виновных по ст. 163 УК РФ. Например, в случае блокирования компьютера с помощью специальной вирусной компьютерной программы с последующим требованием передать деньги под угрозой уничтожения имеющейся на компьютере информации либо угрозой передать данные о посещенных пользователем сайтах в сети Интернет. Данные действия в судебной практике принято квалифицировать как вымогательство, несмотря на отсутствие прямого указания на угрозу уничтожения информации в диспозиции ст. 163 УК РФ [7, с. 118—126]. Аналогичным образом квалифицируется и требование денег у лица за возвращение возможности пользоваться ресурсом в сети Интернет, после того как контроль над ним был утрачен, например, в результате организации DDoS-атаки на определенный сервер [13].
В указанных случаях, на наш взгляд, принципиальным является наличие самого требования передачи имущества, подкрепленного угрозой противоправного характера, что не должно оставаться безнаказанным. В противном случае такого рода вымогательство будет выгодно обеим сторонам: и вымогателю, действия которого формально не будут подпадать под признаки наказуемого деяния, и самому правонарушителю, который заинтересован в нераспространении сведений о его противоправных поступках. Например, если лицо требует денег (имущества и т. д.) под угрозой передачи сведений о совершенном преступлении в правоохранительные либо другие органы, в сферу компетенции которых входит рассмотрение такой информации, и это требование является именно угрозой распространения сведений. Подобные действия, по мнению некоторых авторов, не подпадают под распространение позорящих сведений, и хотя сведения о совершении правонарушения являются «позорными», они становятся достоянием не общества, а органов государственной власти, которые оценивают их не с обыденной, а с профессиональной точки зрения [6, с. 32—35].
В случае же с вымогательством за нераспространение сведений о совершенном лицом преступлении (правонарушении) фактически не причиняется вред законным правам и интересам в связи с тем, что отсутствует само по себе право на сохранение такой информации в тайне. Так, информация о совершенных преступлениях и правонарушениях может стать известной лицу не только в связи с осуществлением им полномочий должностного лица, но и по иным причинам: в связи с журналистской деятельностью, участием в общественной работе и т. д.
Показательными являются случаи проведения «проверок» на различных предприятиях с целью выявления недостатков либо «проверочных закупок» в местах продажи алкогольной продукции для установления факта продажи алкогольной продукции несовершеннолетним, после чего преступники выдвигают требования о передаче денег под угрозой распространения данных сведений [15]. При этом если преступники выдают себя за должностных лиц либо представителей общественных организаций, в некоторых случаях их действия квалифицируются следственными органами как мошенничество. Учитывая особенности уголовно-процессуального законодательства, запрещающего переквалификацию преступления непосредственно в ходе судебного разбирательства на более тяжкое, как правило, суды, даже установив признаки вымогательства, выносят решение о квалификации действий по ст. 159 УК РФ, что, на наш взгляд, является не совсем верным.
Если же лицо не только требует передачи имущества, но и, получив денежное вознаграждение, выполняет обещанные действия по сокрытию преступления либо дает заведомо ложные показания, то его действия, на наш взгляд, содержат признаки состава преступления, предусмотренного не только ст. 163 УК РФ, но и статьями 307 и 316 УК РФ (при наличии всех иных необходимых признаков соответствующих деяний). При этом необходимо учитывать, что ответственность за данные преступления имеет существенные различия. Так, основной состав ст. 159 УК РФ предусматривает наказание до 2 лет лишения свободы, в то время как вымогательство (даже по основному составу ст. 163 УК РФ) влечет наказание до 4 лет лишения свободы. Части 4 данных статей, содержащие одинаковые квалифицирующие признаки — «в особо крупном размере», «совершенные организованной группой», — предусматривают наказания соответственно до 10 лет (ст. 159 УК РФ) и до 15 лет (ст. 163 УК РФ) лишения свободы. Такая существенная разница в наказаниях предполагает отнесение их к разным категориям преступлений и, соответственно, различные правовые последствия.
Более того, отличие в моментах окончания данных деяний влечет и разные условия привлечения виновных к уголовной ответственности. Так, в случае отказа лица выплачивать деньги вымогателям, использующим обман, последние могут быть привлечены к ответственности только за покушение на мошенничество, и наказание их в таком случае не превысит 3/4 от предусмотренного санкцией статьи срока. В то же время вымогательство, даже в случае отказа выплачивать деньги, будет считаться уже оконченным. При этом по срокам наказание может отличаться более чем в 2 раза, в то время как объективные признаки обоих деяний фактически не отличаются.
Примечательно, что аналогичные действия должностных лиц квалифицируются именно как вымогательство взятки (ч. 5 ст. 290 УК РФ) либо предмета коммерческого подкупа (ч. 2 ст. 204 УК РФ) только в том случае, если потерпевший фактически не совершал правонарушения и был вынужден соглашаться на требования для защиты своих законных интересов.
О расширительной трактовке обмана как способа совершения мошенничества высказывается и Г.А. Есаков [3, с. 19—24]. Примечательно, что в п. 18 постановления Пленума ВС РФ от 09.07.2013 № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» указано, что «для квалификации содеянного по пункту “б” части 5 статьи 290 УК РФ либо по пункту “б” части 4 статьи 204 УК РФ (получение взятки либо коммерческого подкупа, сопряженное с ее вымогательством) не имеет значения, была ли у должностного лица либо у лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, реальная возможность осуществить указанную угрозу, если у лица, передавшего взятку или предмет коммерческого подкупа, имелись основания опасаться осуществления этой угрозы».
Таким образом, преобладающее значение имеет не сам факт обмана, а наличие требований, подкрепленных угрозой. При этом, как верно отмечает П.С. Яни, «угроза, по замыслу виновного, должна оказать воздействие на потерпевшего, который в результате передаст свое или находящееся в его ведении либо под его охраной имущество, передаст право на имущество (также не обязательно, чтобы субъектом такого права был сам потерпевший), совершит иные действия имущественного характера в пользу виновного» [20, с. 40—45].
Справедливо и утверждение Т.Р. Тагиева о том, что «вопрос о том, являются ли оглашаемые сведения позорящими, должен быть разрешен, руководствуясь взглядом на это самого потерпевшего. Лишь то значение, которое придавал им потерпевший, а не другие лица, может оказать устрашающее воздействие на него и принудить к передаче вымогателю соответствующих материальных выгод» [16, с. 65].
Представляется, что формулировка относительно необходимости «существенного нарушения прав либо причинения вреда правоохраняемым (законным) интересам» [11] заимствована из практики применения норм о взяточничестве и коммерческом подкупе.
Стоит обратить внимание, что признак причинения вреда правам или законным интересам потерпевшего либо его близких трактуется ВС РФ применительно к распространению иных сведений, составляющих охраняемую законом тайну, в то время как информация о совершенном лицом правонарушении либо аморальном поступке не составляет охраняемую законом тайну и относится к категории сведений, позорящих потерпевшего или его близких (п. 12 Постановления Пленума ВС РФ № 56). Данные сведения, естественно, не относятся к категории семейной либо государственной тайны, следовательно, их передача правоохранительным органам не причиняет вреда законным интересам правонарушителя.
Словосочетание «позорящие сведения» происходит от слова «позор», которое толкуется как «бесчестье, постыдное. положение, вызывающее презрение» [16]. Позор —«это оценка действия, поступка или поведения человека, группы людей, и др., ставшее известным, наглядным и оцененным другим человеком или группой людей (обществом), по отношению к которым так называемый “позор” или “позорный поступок” является нарушением общепринятой точки зрения, формы поведения и законов морали как регулирующих отношения людей в обществе».
Таким образом, учитывая, что сведения о совершенном лицом правонарушении (в том числе и преступлении как разновидности правонарушения) не относятся к охраняемой законом тайне и носят несомненно позорящий характер, т. е. характеризуют лицо в негативном свете, угроза распространения указанных сведений должна рассматриваться как составная часть (один из признаков) объективной стороны вымогательства.
Наличие какого-либо обмана в ходе совершения вымогательства не означает, что данное деяние должно расцениваться как мошенничество. Так, обман может касаться следующих аспектов происходящего:
— является ли совершенное лицом (потерпевшим либо его близкими) деяние преступлением (административным проступком) или не является таковым. В условиях изменения уголовного и административного законодательства, а также наличия составов преступлений с административной преюдицией и другими юридическими конструкциями вопрос относительно признания деяния преступлением либо административным проступком не всегда очевиден даже лицам, имеющим юридическое образование;
— является ли лицо (вымогатель) субъектом, наделенным полномочиями по привлечению к уголовной (административной) ответственности, и т. д;
— планирует ли вымогатель скрывать факт совершения правонарушения (аморального поступка) либо собирается предать его
огласке.
На наш взгляд, неверное представление потерпевшего о перечисленных обстоятельствах не может свидетельствовать о мошенническом способе завладения имуществом, так как фактически отсутствует добровольное желание потерпевшего передать имущество (право на имущество), но присутствует требование передачи чужого имущества, подкрепленное угрозой распространения сведений (которое в дальнейшем, по мнению потерпевшего, повлечет для него неблагоприятные последствия). Именно требование и угроза, на наш взгляд, должны выступать в роли решающих признаков при отграничении указанных составов преступления.
Как мошенничество должны квалифицироваться только те деяния, при которых имелось добровольное желание потерпевшего передать имущество под воздействием заблуждения.
Необходимо также учитывать тот факт, что лица, требующие передачи им денежных средств за сокрытие факта совершенного преступления, правонарушения, своими действиями причиняют вред не только праву собственности потерпевшего, но и интересам правосудия, порядку управления в государстве и другим общественным благам, так как фактически способствуют уклонению от ответственности лиц, совершивших преступление (правонарушение). Тем самым создается ситуация повышения уровня латентности преступлений, так как лицо, совершившее преступление (правонарушение), становится, как это ни парадоксально, «заинтересованным» в совершении в отношении него такого вымогательства, при котором сведения останутся в тайне и не будет стимула обращения в правоохранительные органы. Ненаказуемость подобных деяний выгодна как вымогателям, так и «потерпевшим» в связи с тем, что обе стороны имеют свой интерес: вымогатель — деньги, а «потерпевший» — сохранение в тайне факта совершения им преступного деяния либо административного правонарушения.
Кроме того, становятся незащищенными имущественные права потерпевшего. Несмотря на аморальность и противоправность ранее совершенного поступка и обязанность претерпевать связанные с этим фактом правовые по-следствия, само по себе требование передачи чужого имущества является незаконным, и предшествующие ему действия не могут означать недопустимость вмешательства со стороны государства.
Мошеннические действия могут образовывать только случаи получения имущества за обещание не выполнять функции должностного лица (либо обязанности управленца в коммерческой либо иной организации), когда лицо заведомо не планировало выполнять взятые на себя обязательства.
Учитывая, что в анализируемых ситуациях формирование состава преступления основывается на необходимости защиты интересов собственника имущества, можно провести аналогию с устоявшейся практикой квалификации по ст. 159 УК РФ случаев сбыта под видом наркотических средств муки, зубного порошка и т. д. либо передачи денег в качестве взятки лицу, фактически не обладавшему полномочиями должностного лица. Несмотря на то, что в указанных ситуациях лицо (покупатель, взяткодатель) неправомерно распоряжается своим имуществом и его законным правам не причиняется вреда, это не исключает противоправности посягательства на право собственности. Подтверждением тому служит тот факт, что действия лиц квалифицируются как покушение на незаконное приобретение наркотических средств либо покушение на дачу взятки и имущество (предмет взятки) подлежит конфискации.
Представляется, что общественная опасность вымогательства связана с противоправностью самих требований передачи чужого имущества (прав на имущество), вне зависимости от того, обладает ранее совершенное потерпевшим деяние признаками общественной опасности либо общественной вредности (аморальности) или нет. Значение имеет субъективное понимание потерпевшим реальности вы-двигаемого требования и угрозы распространения сведений. При этом сведения могут касаться различных аспектов жизни человека — как преступных деяний, так и правомерных поступков, информация о которых, по мнению потерпевшего, может причинить ему вред.
Например, представитель фирмы по продаже косметики может воспринимать как угрожающее его интересам и интересам фирмы распространение сведений о том, что он сам пользуется косметикой других производителей, хотя эта информация не может быть отнесена к числу сведений о аморальном либо противоправном поступке (если она не относится к охраняемой законом тайне частной жизни).
Учитывая наличие вышеописанных проблем квалификации смежных составов преступлений, в настоящее время требуется выработка единого подхода к квалификации вымогательства, осуществляемого под угрозой распространения сведений о совершенном лицом аморальном либо противоправном поступке.
В целях закрепления единообразного применения уголовного законодательства считаем необходимым закрепить на уровне руководящих разъяснений Пленума ВС РФ следующее правило: «Требование передачи имущества, подкрепленное угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких, даже сопровождающееся обманом относительно субъекта требования, юридической либо общественной оценки ранее совершенного потерпевшим поступка и других обстоятельств, должно квалифицироваться как вымогательство».
Кроме того, в п. 12 Постановления Пленума ВС РФ № 56 следует уточнить, что к сведениям, позорящим потерпевшего или его близких, следует относить, наряду с данными о совершении правонарушения, аморального поступка, также и сведения о совершенном преступлении.
В контексте рассмотренных выше проблем стоит согласиться с мнением Л.С. Терещенко и Д.В. Шебанова, отмечающих, что в российском уголовном законодательстве нет разграничения таких понятий, как вымогательство и шантаж [17, с. 85—89]. Шантаж подразумевает под собой ненасильственное воздействие на волю потерпевшего под угрозой распространения позорящих сведений [8].
Учитывая, что степень общественной опасности разного рода угроз существенным образом отличается, считаем необходимым на законодательном уровне дифференцировать ответственность за вымогательство, совершаемое под угрозой применения насилия либо уничтожения имущества, и вымогательство, совершаемое под угрозой распространения сведений, порочащих потерпевшего, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего либо его близких (шантаж).
Формирование подобной практики позволит адекватно оценивать характер и степень общественной опасности совершенного деяния, противодействовать латентности преступлений и будет способствовать проявлению нетерпимости к случаям сокрытия информации о совершаемых преступлениях и подчеркивать выгодность правопослушного поведения.
Список литературы
1. Власова И.В. К вопросу об уголовно-правовой природе вымогательства // Российский следователь. 2007. № 23. С. 8—9.
2. Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Ответственность за преступления против собственности. М., 2001. С. 121.
3. Есаков Г.А. Расширенная трактовка обмана как способа совершения мошенничества // Уголов-ное право. 2015. № 5. С. 19—24.
4. Клебанов Л.П. Угроза информации, составляющей коммерческую или банковскую тайну, со стороны организованных преступных группировок // Государство и право на рубеже веков: мат-лы всерос. конф. «Криминология, уголовное право, судебное право». М., 2001.
5. Корягина А.В. Проблемный анализ разъяснений Верховного Суда РФ по делам о вымогательстве // Вестник Таганрогского института управления и экономики. 2016. № 1. С. 59—61.
6. Крюков А.А., Перетятько М.Н. Некоторые вопросы квалификации вымогательства // Сибир-ский юридический вестник. 2000. № 2. С. 32—35.
7. Лопатина Т.М. Условно-цифровое вымогательство, или кибершантаж // Журнал российского права. 2015. № 1. С. 118—126.
8. Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование / под ред. Г.М. Резника. М., 2005.
9. О судебной практике по делам о вымогательстве: постановление Пленума ВС РФ от 04.05.1990 № 3 (ред. от 21.12.1993) // Доступ из СПС «Гарант».
10. О судебной практике по делам о вымогательстве (статья 163 Уголовного кодекса Российской Федерации): постановление Пленума ВС РФ от 17.12.2015 № 56 // Российская газета. 2015. 28 дек.
11. Постановление Президиума ВС РФ от 21.03.2001 № 1039-П00 // Доступ из СПС «Гарант».
12. Представители одного из интернет-сайтов вымогали у депутата деньги за нераспространение порочащих его сведений. URL: https://sledcomrf.ru/news/73097-predstaviteli-odnogo-iz-internetsaytov.html (дата обращения: 24.11.2017).
13. Стенин А. Русские хакеры обокрали англичан // Российская газета. 2004. 29 июля.
14. Суд отправил под стражу четырех фигурантов дела о московских гей-притонах. URL: http://www.interfax.ru/russia/530967 (дата обращения: 13.10.2017).
15. Судят ревизоров столичного ресторана, пы-тавшихся заработать на недовесе салата «Цезарь». URL: http://pravo.ru/news/view/109702/ (дата обращения: 23.02.2016).
16. Тагиев Т.Р. Шантаж как способ совершения вымогательских действий // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2006. № 11. С. 65—68.
17. Терещенко Л.С., Шебанов Д.В. О некоторых спорных аспектах определения вымогательства // Бизнес в законе. 2013. № 6. С. 85—89.
18. Толковый словарь русского языка / под ред. Д.Н. Ушакова. М., 1935—1940. URL: http://feb-web.ru/feb/ushakov/ush-abc/16/us348503.htm?cmd=0&is text=1 (дата обращения: 12.11.2017).
19. У жителя Канска вымогали 700 тыс. рублей за молчание о его «преступлении». URL: http://newslab.ru/news/720668 (дата обращения: 11.12.2017).
20. Яни П.С. Вопросы квалификации вымогательства // Законность. 2015. № 11. С. 40—45.