УДК 347.9:347.14
Страницы в журнале: 101-109
Е.А. Талыкин,
кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры хозяйственно-правовых дисциплин и процесса Луганского государственного университета им. Владимира Даля Украина, Луганск talikin@ukr.net
Цивилистический процесс исследуется в контексте соотношения и конкуренции либерального и социального подхода. Автор полагает, что не вполне корректно рассмотрение либеральной и социальной модели как конкурирующих типов процесса; более верно говорить о историческом доминировании либеральных или социальных черт в судопроизводстве, тенденциях их усиления или ослабевания, а в последнее время — интеграции. Либеральный и социальный подход рассматривается как способ (вариант) реализации состязательности в континентальном процессе, соответствующий доминирующим в обществе представлениям о взаимоотношениях государства и личности, целям гражданского судопроизводства и оптимальным средствам их достижения.
Ключевые слова: цивилистический процесс, цивилистическая процессуальная форма, единство судебной практики, гражданский процесс, арбитражный процесс.
Современные тенденции развития процессуальных отраслей российского права дают основания для утверждений о формировании единого концепта цивилистической процессуальной формы. В частности, следует акцентировать внимание на Концепции единого Гражданского процессуального кодекса РФ (далее — Концепция единого ГПК РФ) [12], отражающей перспективы реформирования законодательства. В то же время очевидно, что кристаллизация единства цивилистической формы является объективной тенденцией, реализуемой в законодательной перспективе.
Однако формирование единого концепта цивилистической процессуальной формы сопряжено с разрешением множества концептуальных вопросов, обоснованием парадигмы развития и стратегии ее реализации в отдельных институтах и нормах. На фоне того, что сфера правового регулирования процессуальных отношений пребывает на пороге нового этапа своей истории, получают особое звучание традиционные проблемы и актуализируются давние дискуссии. Среди прочего обращает на себя внимание оптимизация соотношения либеральных и социальных основ судопроизводства, взаимоотношений сторон и суда, корреляции состязательности и судебной активности.
В российской науке традиционно подобные проблемы рассматриваются в контексте исследования принципов процесса — состязательности, судебного руководства, объективной истины и т. д. В то же время среди некоторых зарубежных авторов принято использование таких понятий, как либеральная и социальная модель гражданского судопроизводства. Подобные категории не находят широкого применения в российской литературе, однако упоминания о либеральном и социальном типе гражданского судопроизводства можно встретить все чаще, нередко — при изложении перспектив развития гражданского процесса. В частности, указанные вопросы составляют объект внимания таких ученых, как О.И. Золотова, О.Н. Здрок, Д.Я. Малешин, Т.В. Сахнова и многих других.
Однако с учетом усиления роли унификационных процессов в процессуальном праве следует рассмотреть вопрос о значении для развития цивилистической процессуальной формы доктринального обособления либеральной и социальной моделей судопроизводства.
Весьма обстоятельно проблематика либерального и социального типа гражданского процесса раскрывается в работе Х.К. ван Рее. Ученый характеризует либеральную модель гражданского процесса, исторически сформировавшуюся на основе французского ГПК 1806 года (далее также — Кодекс Наполеона). Для либеральной модели характерно, что суд лишен возможности вмешаться в процесс для достижения его эффективности. Доказательства и новые требования могут быть предъявлены сторонами в течение всей стадии судебного разбирательства [20, p. 6—7].
Российские исследователи полагают, что первоначально основу теории французского гражданского процессуального права составляло учение о том, что процесс — частное дело, поединок, судебный договор [6, с. 142]. Российские ученые также подчеркивают, что в основе концепции Кодекса Наполеона лежит принцип невмешательства [2].
Х.К. ван Рее делает вывод о том, что реализованная в Кодексе Наполеона и в дальнейшем воспринятая многими правовыми порядками модель гражданского судопроизводства отразила либеральное отношение XIX века с его акцентом на индивидуальную ответственность граждан [20, p. 7].
Поддерживая в общих чертах изложенную позицию, обратим внимание на то, что модель судопроизводства, заложенная Кодексом Наполеона, сочетает в себе множество черт, однако не все они свидетельствуют о ее либеральности. Эта модель стала основой, претерпевающей со временем существенные изменения. Имеет значение тот факт, что либеральная характеристика дана ей с ретроспективных позиций и актуализировалась лишь в контексте некоторого противопоставления ей новой модели, получившей название социальной. Важно отметить те элементы этой модели, которые дают основание для применения к ней характеристики либеральной. Представляется, что речь идет о либеральном (свободном) подходе к процессуальным срокам, что выразилось в возможности предъявить новые требования и доказательства в течение судебного разбирательства, возложении обязанности контроля за соблюдением процессуальных сроков на стороны (суд мог применить последствия пропуска сроков лишь по их инициативе). Особое значение имеет также то обстоятельство, что бремя доказывания было полностью возложено на стороны, суд не имел права собирать доказательства по своей инициативе.
Возникновение социальной модели процесса связано с идеями Ф. Кляйна, воплощенными в австрийском ГПК, введенном в действие в 1898 году. Этот кодекс в дальнейшем стал основой для ряда национальных процессуальных кодексов. Целью Ф. Кляйна была реализация так называемой социальной функции судебного процесса по гражданскому делу, что оценивается Х.К. ван Рее как реакция против либеральной модели процедуры XIX века. Судебный спор рассматривается не только как средство решения индивидуальных проблем между частными лицами, но как явление, затрагивающее общество в целом.
В кодексе Ф. Кляйна представлено новое видение баланса между полномочиями судьи и сторон, основанное на сотрудничестве для достижения правосудия. На стороны возложена обязанность сообщать суду истинные факты; суд, в свою очередь, уполномочен следить за сроками рассмотрения дела и собирать доказательства по своей инициативе [20, p. 12].
По мнению Ю.М. Лукина, целью повышения активности судьи была необходимость гарантировать надлежащую реализацию субъективных гражданских прав и получить их реальную защиту, а значит, максимально воплотить задачи судопроизводства, как они определялись основной парадигмой традиционного гражданского процесса [15, с. 107]. Современные зарубежные авторы также рассматривают понятие социализации таким образом, что гражданское судопроизводство должно способствовать социальной справедливости и приблизить правосудие к потребностям общества в целом [4, с. 147].
Итак, в наиболее общем виде либеральная модель гражданского судопроизводства может быть отображена через параллель с чистой состязательностью, а социальная — с ее ограничением активными полномочиями суда. Либеральный подход трактует судебное разбирательство как личное дело сторон, а социальный — как дело общества. Различно и понимание целей судопроизводства как устранения частного спора и ликвидации социальной неправды соответственно. Однако дальнейшее стремление систематизировать существенные черты процесса, в которых проявляется каждая из моделей, сталкивается с некоторыми препятствиями. В частности, недостаточно определенным выглядит соотношение выделенных двух моделей с такими принятыми в правовой литературе типами, как состязательный и следственный процесс.
Так, О.Н. Здрок, описывая модели судопроизводства, употребляет характеристики «состязательная» и «либеральная» как синонимичные, противопоставляя им социальную [7, с. 284].
В то же время О.И. Золотова утверждает, что состязательная модель не является единой. Внутри нее можно выделить либеральный и социальный типы [8].
Д.И. Бекяшева полагает, что гражданскому судопроизводству известны две формы состязательного процесса: «чистая» состязательность, присущая англосаксонской правовой семье, и смешанная состязательность, характеризующая построение романо-германского процесса [3, с. 95]. Другие авторы подчеркивают, что к классическим различиям между романо-германской и англосаксонской правовыми семьями относится принятая в них процессуальная система — следственная или состязательная [2]. Т.В. Сахнова говорит о частноправовом концепте (романской или процедурной традиции) и о публично-правовом концепте (немецко-австрийской или институциональной традиции) гражданского процесса [17; 18].
Заметим, что выдающийся современный исследователь типологии гражданского судопроизводства Д.Я. Малешин в своей диссертационной работе, посвященной гражданской процессуальной системе, вообще не выделяет либеральную и социальную модель, а деление на следственный и состязательный гражданский процессы полагает ограниченным только отдельным процессуальным институтом, а именно активностью суда и сторон, и не учитывающим другие факторы [16, с. 21].
Таким образом, даже беглый взгляд на проблематику либеральной и социальной моделей гражданского судопроизводства выявляет отсутствие единообразных подходов к толкованию этих категорий и стабильных взглядов на их место в структуре процессуальной действительности. По нашему мнению, причиной тому является недооценка исторического контекста становления цивилистического процесса, единства его развития, усиливающихся процессов сближения правовых систем и их отдельных элементов.
Не вполне корректно рассмотрение либеральной и социальной модели как конкурирующих типов процесса; более верно говорить об историческом доминировании либеральных или социальных черт в судопроизводстве, тенденциях их усиления или ослабевания, а в последнее время — интеграции. Черты либеральной и социальной модели формируются последовательно, сменяют друг друга с переходом к новому, более совершенному этапу развития процессуальных норм. Воспринимая мировой опыт при подготовке реформ, прогрессивный национальный законодатель стремится воплотить позитивные результаты, подтвержденные в иных правопорядках. Вместе с тем происходит сближение разных типов процесса, стираются различия между следственным и состязательным процессом, снижается интенсивность выражения либеральных и социальных черт.
Диалектика взаимодействия социальной и либеральной моделей накладывается на общую тенденцию сближения различных национальных типов процесса (прежде всего континентального и англосаксонского), обусловленную стремлением к оптимизации процессуальных норм на основе накопленного мирового опыта. Таким образом, замечание о том, что в настоящее время следственная или состязательная система не существует в чистом виде [2], актуально и для оценки современного гражданского процесса в контексте либеральной либо социальной модели.
Исторический опыт дает возможность говорить о чертах либерального или социального характера гражданского процесса независимо от принадлежности системы к романо-германскому (следственному) либо к англосаксонскому (состязательному) типу. Прежде всего следует заметить, что о формировании двух моделей (преобладании либеральных или социальных черт) речь зашла в ХІХ веке на том этапе становления процесса, который характеризовался достаточно высоким уровнем развития процессуального законодательства и научной мысли. Становление либеральных и социальных черт имело место в парадигме развития континентального процесса в ХІХ—ХХ веке, который уже в то время не мог квалифицироваться как следственный. Почва, на которой происходила реализация либеральных и социальных идей, восприняла демократические постулаты равенства сторон судопроизводства, гласности, устности и открытости процесса, свободной оценки доказательств. Либеральные и социальные черты процесса появились в качестве результата углубления состязательности.
Таким образом, либеральный и социальный подход могут рассматриваться как способы (варианты) реализации состязательности в континентальном процессе, соответствующие доминирующим в обществе представлениям о взаимоотношениях государства и личности, целях гражданского судопроизводства и оптимальных средствах их достижения.
Вряд ли стоит видеть в реформах, проводимых в Европе, влияние английского процесса, более справедливым будет утверждение о том, что естественное общественное и правовое развитие привело к реализации состязательного элемента, который из-за особенностей становления традиционно был силен в Англии. Англия и континентальная Европа пришли к состязательности различными путями, что, несомненно, накладывает свой отпечаток на толкование состязательного начала в процессе. Однако, будучи продолжением естественных прав человека, отображая взаимодействие личности, общества и государства, состязательность с ХІХ столетия прочно заняла место в прогрессивном видении гражданского судопроизводства.
В то же время ГПК Франции как первое целостное законодательное воплощение состязательного начала в Европе не учитывал в достаточной степени многомерности и сложной роли состязательности в деле обеспечения социальной справедливости. Практическое воплощение состязательности в ГПК Франции и в дальнейших процессуальных кодексах, принятых на его основе, открыло новый круг проблем, связанных с фактическим неравенством возможностей сторон и несовершенством процессуальных механизмов.
Нет оснований напрямую связывать формирование либеральных и социальных черт с национальными традициями тех или иных государств. Тенденция социализации преодолела национальные границы и была в той или иной мере воспринята многими правопорядками. Показательно, что во второй половине XX века началось реформирование также и французского процессуального права. Были сделаны попытки изменить культуру судейства путем согласования либеральных принципов французской традиции с усилением власти суда, на который была возложена обязанность реализовать цель процесса по достижению самого справедливого решения в общественном интересе [14, с. 120].
Интересно, что дальнейшее развитие европейской традиции гражданского процесса в аспекте соотношения либеральных и социальных черт непосредственно связано с изменениями в правилах английского судопроизводства, которые имели место в конце ХХ века. Реформа судопроизводства направлена на смягчение состязательности путем расширения полномочий судьи и реализации идеи сотрудничества. В обязанность судье вменяется соблюдение баланса между сложностью дела, используемыми процедурными методами и предполагаемыми затратами.
Примечательно, что Х.К. ван Рее правила английского судопроизводства оценивает как кульминацию развития, вызванного австрийским кодексом 1898 года, и видит в них перспективы достижения компромисса между либеральными и социальными концепциями гражданского процесса [20, p. 20—21]. При этом для реформированного процессуального законодательства характерно наличие института судебного управления делом, распространение его на все суды и разновидности споров, активизация судей, отступление от многовековой схемы, по которой права и обязанности сторон и других лиц, участвующих в деле, по распоряжению объектом спора и движением дела, а также возможности и обязанности по доказыванию оснований заявленных требований и возражений зависели преимущественно от волеизъявлений заинтересованных лиц [13, с. 10].
Таким образом, развитие либеральных и социальных черт гражданского процесса представлено в исторической перспективе и непосредственно связано с совершенствованием процессуального законодательства. Три выдающихся примера, воплощающих в себе ту или иную модель гражданского процесса — ГПК Франции, ГПК Австрии и Правила гражданского судопроизводства Англии 1998 года — отделяют друг от друга многие десятилетия. Соответствующие реформы национальных законодательств происходили на основании практического выявления, переживания и осмысления недостатков предыдущих процессуальных систем. Исходя из этого представляется некорректной постановка вопроса о классификации современных моделей цивилистического процесса как либеральных или социальных. Существуют основания лишь для выделения либеральных и социальных черт в национальных моделях гражданского процесса.
В значительной мере разработка социальной модели гражданского судопроизводства актуализируется как реакция на злоупотребление сторонами судопроизводства своими правами. Так, Я.В. Грель подчеркивает значение исследования порочной практики сторон, злоупотребляющих своими правами, проведенного Ф. Кляйном на монографическом уровне, для становления идей социализации гражданского процесса [5, с. 6]. В подобном духе высказывается также В.О. Аболонин, оценивая реформы австрийского процессуального законодательства как направленные главным образом на общую «социализацию» гражданского процесса и вместе с тем на усиление роли судьи, ограничение произвола сторон и, как следствие, на сокращение количества злоупотреблений процессуальными правами [1, с. 13]. Таким образом, одной из важнейших причин поиска путей оптимизации либеральной модели судопроизводства стала необходимость создания эффективных механизмов предотвращения злоупотреблений процессуальными правами.
Либеральный подход к регулированию процессуальных сроков в полной мере проявил себя как негативный фактор, снижающий эффективность судопроизводства. Становление социальной модели привнесло более жесткое регулирование сроков отдельных процессуальных действий, в частности сроков предъявления доказательств и новых требований. Отмеченные положения способствовали общей рационализации процессуальной формы, были направлены на уменьшение возможностей злоупотреблений сторонами своими правами. Таким образом, подход к регулированию процессуальных сроков, изначально свойственный социальной модели, доказал свою состоятельность и был воспринят в качестве универсального. На сегодняшний день контроль суда за соблюдением процессуальных сроков, а также установление предельных сроков предъявления доказательств и новых требований признаны целесообразными независимо от реализации в иных положениях законодательства либерального или социального подходов.
Более чем 200-летний дискурс конкуренции либеральных и социальных основ судопроизводства приводит к тому, что характерные отличия становятся все менее очевидными, сглаживаясь и стремясь к компромиссу. В контексте сравнения либеральных и социальных подходов вырабатываются универсальные решения ряда общих проблем, что показательно на примере мер по снижению возможности злоупотребления процессуальными правами. Однако либеральное и социальное видение судопроизводства сохраняет свое значение до сегодняшнего дня в некоторых моментах.
Прежде всего речь идет о роли суда в доказывании. Для либерального подхода характерна пассивная роль судьи, не вмешивающегося в представление доказательств, которое осуществляется исключительно сторонами. Социальный подход, наоборот, ратует за предоставление судье права истребовать доказательства по своей инициативе.
Активность суда в доказывании отображает взгляд на сущность судопроизводства, его роль в правовой системе и в обществе, передает основы взаимоотношений государства и частного лица.
По нашему мнению, именно этот вопрос является ключевым для установления направленности процесса (либеральной или социальной). В современном мире существуют различные варианты его разрешения, каждый из которых обладает преимуществами и недостатками. Представляется, окончательный выбор направленности процесса — это волевое решение законодателя, основанное на исторических традициях, национальных особенностях, приоритетах общественно-правового развития.
История развития гражданского процесса свидетельствует об активном поиске мер, направленных на согласование либерального и социального подхода к доказыванию. Речь идет о более четкой регламентации случаев, когда суд имеет право вмешаться, о расширении полномочий суда по оказанию содействия сторонам в сборе доказательств, о совершенствовании доступа к правовой помощи и т. д. Однако попытки обрести «золотую середину» не дают кардинального решения, оставляя открытым вопрос, требующий категорического ответа: «Должен ли суд истребовать доказательства по своей инициативе, если на то нет инициативы сторон?» Ответ на этот вопрос определяет преобладание либерального либо социального подхода к регулированию гражданского процесса.
По мнению Д.Я. Малешина, общая тенденция развития процессуального законодательства стран как континентальной, так и англосаксонской системы, а также других государств заключается в разработке законодательства, согласно которому и стороны, и суд активны в собирании доказательств [16, с. 363]. С таким утверждением можно согласиться лишь частично. Одновременное усиление роли и суда, и сторон в доказывании возможно в контексте повышения уровня профессионализма процессуальной деятельности, взаимной ответственности и т. д. Однако бремя доказывания подлежит распределению, и с усилением той его части, которая падает на суд, обязанности сторон по доказыванию неизбежно ослабевают.
В этой связи вряд ли можно поддержать О.Н. Здрок, которая, ссылаясь на ряд авторов, обосновывает вывод о том, что на смену состязательности приходит принцип кооперативности, предполагающий усиление судейской активности, в том числе в сфере доказывания, с целью ускорения производства и предупреждения умышленного затягивания процесса сторонами [7, с. 285]. Ослабление состязательности приводит не к кооперативности, а к усилению активности суда. Кооперативность не соответствует природе интересов, имеющих место в гражданском процессе. Судопроизводство призвано опосредовать рассмотрение и разрешение правового спора, в котором существуют две стороны с противоположными интересами и суд, наделенный властью, отдающий в конце концов предпочтение позиции одной из них. Состязательность продиктована естественными причинами — равенством сторон и противоположностью их интересов. Судебная активность зиждется на властной природе суда. В таких условиях кооперация возможна лишь до определенных пределов как результат внешнего урегулирования процесса рассмотрения и разрешения дела со стороны государства, имеющего целью минимизировать затраты сил и времени на него.
В правовой литературе либеральную и социальную модели судопроизводства связывают также и с другими признаками. Например, О.И. Золотова полагает, что основные характеристики либерального типа состязательной модели — минимальная роль суда в процессе и предварительная защита ответчика в форме обязанности предоставления возражения на иск [9]; она также считает, что отсутствие обязанности ответчика представить ответ на иск указывает на проникновение в гражданское судопроизводство элементов социального типа состязательной модели [10, с. 1035]. Однако, на наш взгляд, обязанность предоставить отзыв на иск имеет ситуативное значение и не играет определяющей роли.
Некоторые авторы допускают противоречивые толкования соотношения либеральных и социальных черт процесса. Весьма интересна в этом плане позиция О.Н. Здрок, по мнению которой в результате перехода к новой модели судопроизводства наметилась тенденция, именуемая приватизацией системы гражданского правосудия, суть которой состоит в том, что в центр судебной тяжбы ставится не столько осуществление судом публично-правовых функций (соблюдение единой для всех гражданской процессуальной формы, применение нормы права), сколько учет интересов спорящих сторон, реализация частноправовых начал процесса. Реформы гражданского судопроизводства имеют целью превратить суд в современное социальное предприятие, призванное быстро и качественно оказывать социально-значимую услугу по восстановлению нарушенных прав граждан и организаций. Перед правосудием ставится задача не просто восстановления нарушенных прав, а осуществления этой деятельности таким образом, чтобы клиент (потребитель услуг правосудия) остался довольным [7, с. 286].
Представляется, что концепция «судопроизводство — услуга» явно не соответствует социальной модели гражданского процесса. Отход от личностного восприятия конфликта, усиление публичного элемента процесса вступает в противоречие с концепцией услуги. Социализация процесса явно не объясняет все присущие его современному уровню развития тенденции. Многие из них представляют собой продолжение реализации либеральных идей, в том числе и концепция «судопроизводство —услуга», и подход, в соответствии с которым современное гражданское судопроизводство не должно сосредоточиваться только на точных и законных решениях, но должно также учитывать время и затраты, необходимые для решения дела [4, с. 148], и т. д.
Иногда черты, свойственные современному пониманию гражданского судопроизводства, проецируются некоторыми авторами исключительно на социальную его модель. Так, отдельные ученые считают, что модель социального процесса ориентирована на то, что вынесение решения — это лишь стадия, предшествующая исполнению [7, с. 286].
В то же время мнение о том, что реальное исполнение судебного решения — неотъемлемая содержательная часть понятия права на судебную защиту (права на суд в контексте Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года), повсеместно воспринимается современными процессуалистами независимо от доминирования либеральных или социальных черт в национальных законодательствах.
Следует обратить внимание на предложение о перераспределении бремени доказывания; вслед за М. Штормом [19, с. 503—512] оно высказано О.Н. Здрок. Такое перераспределение трактуется как элемент социальной модели гражданского судопроизводства. Автор указывает следующее: «В традиционном процессе основное процессуальное бремя нес на себе истец, который должен был инициировать процесс, оплачивать судебные расходы, уведомлять ответчика о возникшем споре, вызывать последнего в суд по месту его проживания. Модель социального процесса выступает в пользу “обратного” распределения процессуального бремени и возложения его на ответчика как предполагаемого нарушителя прав истца (так называемая концепция сокращенного (предварительного) судопроизводства). В результате процесс призван развиваться по следующей схеме: суд в срочном порядке, основываясь на ограниченном числе доказательств, принимает по делу предварительное судебное решение об удовлетворении требований истца, а ответчику предоставляется право оспорить такое решение и потребовать, чтобы дело было рассмотрено во всех его аспектах» [7, с. 287].
Вряд ли можно согласиться с целесообразностью распространения данного предложения на исковое производство в качестве общего правила. Прежде всего, связь между моделью социального процесса и возложением процессуального бремени на ответчика не находит достаточных аргументов. Акцент на установлении действительных обстоятельств дела, достижении справедливости, повышении эффективности за счет активизации деятельности суда ни в какой мере не проявляется в перераспределении бремени доказывания. «Чистая» состязательность не ограничивается. Кроме того, в предложенном варианте ответчик оказывается в значительно худшем положении по сравнению с истцом, и вряд ли это оправдано. Традиционная формула распределения бремени доказывания зиждется на реальных интересах участников судопроизводства, что подчеркивает ее соответствие содержанию общественных отношений. Изменение общего правила распределения бремени доказывания исказит существующие отношения, непропорционально ущемив интересы ответчика и нарушив тем самым принцип равенства сторон.
Возвращаясь к вопросу, поставленному в начале этой статьи, еще раз подчеркнем условность выделения либеральной и социальной модели гражданского процесса. По нашему мнению, на сегодняшний день говорить о доминировании либеральных либо социальных подходов в гражданском судопроизводстве следует на основании анализа инициативных полномочий суда в доказывании. Современные национальные модели гражданского процесса демонстрируют отказ от радикальных решений и представляют, как правило, смягченные, смешанные варианты либерального или социального подхода, в которых право суда вмешаться в доказывание сопряжено с определенными условиями и детально регламентировано.
Исторический путь взаимодействия либеральных и социальных черт судопроизводства отображается и в эволюции российского гражданского процессуального законодательства. Выдающаяся веха развития гражданского процессуального права — Устав гражданского судопроизводства 1864 года (далее — Устав) — представляет собой первую попытку создания модели демократического судопроизводства, воплотившей в себе, среди прочего, и состязательное начало. Система судопроизводства, созданная Уставом, оценивается исследователями как весьма либеральная в сравнении с ведущими современными мировыми образцами [11]. В то же время дальнейшее развитие приводит к некоторой ее социализации [10].
Советский период развития процессуального законодательства знаменуется созданием весьма специфичного концепта судопроизводства, социализация в котором была реализована сверх допустимой меры.
С демократизацией общественной жизни судопроизводство также ощутило существенное влияние либеральных взглядов, обусловившее то, что на современном этапе в Гражданском и Арбитражном процессуальных кодексах РФ находят реализацию как социальные, так и либеральные черты. Оценивая АПК РФ и ГПК РФ в контексте реализации в них либеральных и социальных подходов, заметим следующее.
По общему правилу суд (арбитражный суд) не истребует доказательства по своей инициативе (ст. 57 ГПК РФ, ст. 66 АПК РФ). В то же время в гражданском судопроизводстве суд вправе назначить экспертизу по своей инициативе (ч. 1 ст. 79, ст. 186 ГПК РФ). В арбитражном судопроизводстве для разъяснения возникающих при рассмотрении дела вопросов, требующих специальных знаний, арбитражный суд назначает экспертизу по ходатайству лица, участвующего в деле, или с согласия лиц, участвующих в деле. В случае, если назначение экспертизы предписано законом или предусмотрено договором либо необходимо для проверки заявления о фальсификации представленного доказательства, либо если необходимо проведение дополнительной или повторной экспертизы, арбитражный суд может назначить экспертизу по своей инициативе (ч. 1 ст. 82 АПК РФ).
Редакции ст. 58 ГПК РФ и ст. 78 АПК РФ дают основания предположить, что суд (арбитражный суд) вправе провести осмотр письменных или вещественных доказательств по месту их нахождения по своей инициативе.
Арбитражный суд по своей инициативе может вызвать в качестве свидетеля лицо, участвовавшее в составлении документа, исследуемого судом как письменное доказательство, либо в создании или изменении предмета, исследуемого судом как вещественное доказательство (ч. 2 ст. 88 АПК РФ). Кроме того, по своей инициативе арбитражный суд вправе истребовать какие-либо доказательства, назначить экспертизу при проверке заявления о фальсификации доказательства (ст. 161 АПК РФ).
В гражданском судопроизводстве суд в соответствии со ст. 56 ГПК РФ вправе выносить обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались.
Таким образом, процессуальное законодательство, принимая за основу либеральный подход к организации доказывания, предусматривает значительный объем инициативы суда. Социальные черты достаточно сильно реализованы в доказывании. При этом сравнение подходов законодателя к урегулированию вопросов соотношения инициативы сторон и суда в арбитражном и гражданском судопроизводстве свидетельствует о некоторой непоследовательности, необоснованных различиях в регулировании. Этот вывод подтверждается и Концепцией единого ГПК РФ, в п. 6.2 которой о доказательствах и доказывании говорится, что в ныне действующих процессуальных кодексах имеются определенные расхождения, требующие унификации. В силу определенных расхождений необходимо концептуальное решение важных вопросов при регулировании данного процессуального института.
На вопрос о том, соответствует ли наделение суда полномочиями по истребованию доказательств по своей инициативе парадигме формирования единого цивилистического процесса в современных российских реалиях, сложно дать однозначный ответ. Полагаем, что первичным является установление соотношения государства и личности в частноправовых отношениях. Иначе говоря, следует решить вопрос о том, является ли частная неправда делом государства. Каждый из двух предполагаемых вариантов ответа предопределяет своеобразные цели, задачи, средства и, среди прочего, парадигму развития цивилистического судопроизводства.
Высказывая свое мнение, заметим, что стремление законодателя объединить и унифицировать разрешение гражданских дел предпринимательского и непредпринимательского характера дает основание предполагать дальнейшую либерализацию процессуальных отношений. Подобная мысль высказана и авторами Концепции единого ГПК РФ, полагающими, что в силу того, что процессуальное законодательство России основано на принципе состязательности судопроизводства, требуется повышение активности сторон в процессе судебного разбирательства.
По нашему мнению, в качестве общего правила целесообразно закрепить отсутствие у суда права на истребование доказательств по своей инициативе, включая назначение экспертизы и осмотр доказательств на месте. Такой подход более соответствует природе частноправовых споров и процессуальных правоотношений, при этом возникающих. Нормы, позволяющие суду собирать доказательства по своей инициативе, должны быть исключены.
В то же время следует развивать правила, направленные на сотрудничество сторон и суда при активном руководстве процессом со стороны последнего. Обоснованным представляется наделение суда широкими полномочиями по определению предмета доказывания, оказанию сторонам помощи в собирании доказательств, предложению сторонам представить дополнительные доказательства. Также немаловажную роль играет расширение доступа к правовой помощи, функционирование прокуратуры и органов, целью которых является в том числе и судебная защита уязвимых категорий граждан, и т. д.
Спасибо за ваш голос!
Вы уже проголосовали!