Выработка условий международного коммерческого контракта о применимости Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров в условиях санкций против России

УДК 341.241.8

Страницы в журнале: 122-127

Н.И. Красноярова,

кандидат юридических наук, доцент Россия, Тюмень krasnoyarova@bk.ru

Обосновываются особенности формулирования условий международного коммерческого контракта о применимости Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года. Предлагается методика прямого исключения применения к контракту сковывающих импортера норм ст. 48 Конвенции о гарантии зарубежного поставщика на натуральное исправление недостатков исполнения. Выявляется группа усиливающих защитоспособность импортера оговорок по восполнению не урегулированных в Конвенции вопросов перехода к нему права собственности на товар.

Ключевые слова: импортер, норма, товар, право, договор, купля-продажа, условие, соглашение, сделка, вещь.

Применение к контрактам унифицированных сбалансированных норм конвенций безусловно уменьшает юридические риски сторон, но повышает требования к правовому сопровождению трансграничных сделок.

Договором международной купли-продажи на основе систематического толкования норм статей 30 и 53 Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года (далее — Конвенция) следует считать соглашение, в котором продавец обязуется поставить товар, передать относящиеся к нему документы и право собственности на товар в соответствии с требованиями договора и Конвенции, а покупатель обязуется уплатить цену за товар и принять поставку товара в соответствии с требованиями договора и Конвенции. По договору купли-продажи (ст. 454 Гражданского кодекса РФ) продавец обязуется передать товар в собственность покупателю, а покупатель — принять этот товар и уплатить за него определенную денежную сумму (цену). При полном совпадении предмета договора международной купли-продажи в смысле Конвенции и внутренней купли-продажи по законодательству Российской Федерации квалификация конкретного договора с участием сторон, коммерческие предприятия которых находятся в разных государствах, в качестве купли-продажи на основе положений национального права недопустима.

Универсальная наднациональная конструкция договора купли-продажи как взаимообязывающего консенсуального договора охватывает куплю-продажу не только индивидуально определенных вещей и вещей, определяемых родовыми признаками, но и готовых, и будущих вещей, поставку товара одной или несколькими партиями, в адрес покупателя либо напрямую указанным им получателям с правом обратной продажи или выкупа товара [3, с. 7]. Таким образом, согласно положениям Конвенции из сферы ее действия не исключается поставка товаров. Очевидно, что если договор поставки по ГК РФ определяется «как договор особого рода» [5, с. 111], то международная поставка движимых вещей самостоятельной договорной формой в Конвенции не регулируется. Поэтому дальнейшие рассуждения о международной купле-продаже в смысле Конвенции будут относиться к международной поставке, а продавец будет рассматриваться как синоним поставщика.

Предмет регулирования Конвенции ограничивается понятием «товары». Конвенция не применяется к продаже определенных предметов (электроэнергии, судов водного и воздушного транспорта, ценных бумаг, денег и др.). Конвенция не регулирует права собственности, размер процентов годовых, сроки исковой давности и др.

Не выпадают из сферы действия Конвенции отдельные сделки купли-продажи, заключаемые сторонами во исполнение дистрибьюторского договора и договора франчайзинга. Допускается применение Конвенции к консигнационным договорам, договорам купли-продажи, заключаемым лизингодателями с поставщиками объектов, передаваемых в лизинг [3, с. 9—13]. Но отсутствие точной правовой квалификации подписанных в один день германской лизинговой фирмой и российской организацией договора пользования к лизинговому договору и договора купли-продажи десяти комбайнов явилось основанием для признания необоснованным вывода суда о применении к отношениям сторон норм Конвенции, когда истец с требованием об исполнении ответчиком договора купли-продажи не обращался [12, с. 26—28]. В рамках Конвенции остаются единые смешанные договоры с объединенными обязательствами поставки, выполнения работ и оказания услуг, если цена дополнительных работ или услуг не превышает 50% от общей цены договора. Конвенция подлежит применению к договору в целом, включая обязательства по выполнению работ и оказанию услуг [3, с. 74—81]. Наибольшее распространение получил подход о применении Конвенции к договорам на выполнение объектов «под ключ» со сдачей заказчику смонтированного и готового к производственной эксплуатации оборудования [3, с. 81].

При заключении контрактов между сторонами из стран БРИКС (ввиду оговорки КНР о применении Конвенции лишь с контрагентами из стран, ратифицировавших Конвенцию) исключается применение норм Конвенции для регулирования договоров международной купли-продажи (поставки) между китайскими фирмами и фирмами ЮАР или Индии. Среди стран БРИКС Конвенция ратифицирована только тремя государствами — Россией, Китаем и Бразилией [1], и действует в полном объеме с оговорками указанных стран. Свободны в выборе применения Конвенции к правоотношениям сторон субъекты права России, Китая, Индии. По праву Бразилии для суда «выбор падает на право страны акцептанта» [1, с. 64]. Когда стороной экспортного контракта является российский контрагент и стороны не договорились о подлежащем применению праве, Конвенция на основании пунктов 1—3 ст. 1211 ГК РФ подлежит применению судом, арбитражем как часть российского права, так как исполнение поставщика имеет решающее значение для содержания договора.

В рамках БРИКС и Евразийского экономического союза не выработаны международные договоры, которые содержали бы унифицированные правила взаимной купли-продажи. В Европе для международных контрактов в электронной форме с участием малых и средних предприятий создан отдельный проект коммунитарного права — Общеевропейский закон о продажах [6, с. 344, 346], именуемый также «единое европейское право купли-продажи» (Common European Sales Law — CESL) [7, с. 60].

Сторонами может быть избрано применимым не только право страны контрагента, но и право иной страны, ратифицировавшей Конвенцию.

Стороны вправе согласовать применение Конвенции при внутренней купле-продаже не как применимое право, а только в качестве условий договора [9, с. 24].

Стороны могут инкорпорировать в международный коммерческий контракт, который не входит в сферу действия Конвенции, все или отдельные положения Конвенции через договорное условие о том, что положения Конвенции являются частью их контракта. При такой формулировке применимым правом будет являться не Конвенция, а определенное с помощью норм международного частного права национальное право. В решениях зарубежных судов указывается на приоритет в таких случаях любых сверхимперативных, императивных норм применимого национального права над положениями Конвенции [3, с. 143].

Допустимой формой негативного соглашения о выборе применимого права является соглашение сторон об исключении Конвенции, в котором отсутствует условие о выборе применимого национального права. Вывод о недействительности основного контракта автоматически не означает недействительность автономного по отношению к основному контракту соглашения об исключении применения Конвенции.

При заключении контракта с иностранной фирмой для российских контрагентов всегда актуален вопрос: подразумевает ли ссылка в договоре международной купли-продажи товаров на национальное право исключение применения норм Конвенции, особенно если стороны никак не выразили свое отношение к применимости Конвенции. Большинством специалистов оспаривается мнение, что условие договора о выборе права в пользу внутригосударственного права презюмирует, что контрагенты намеревались исключить применение Конвенции. 25 ноября 1998 г. Верховный Суд Германии постановил, что оговорка о выборе применимого права с формулировкой «применяется право Германии» не противоречит выводу, что Конвенция подлежит применению в силу подп. «а» п. 1 ст. 1, поскольку партнеры входят в число договаривающихся государств, участвующих в Конвенции [15]. В то же время если стороны определили применимым национальное право страны, не участвующей в Конвенции, обоснованно считается, что стороны исключили применение Конвенции.

Формулировки контрактов о применении норм «материального права России», «ГК РФ», «американского права, как оно изложено в Единообразном торговом кодексе США», «Германского гражданского уложения», «ГК Италии», «ГК Греции», «Закона Швеции 1990 года о договорах купли-продажи товаров», «применимого на Европейском Едином Рынке (ЕС) права», «права штата Техас», выборе применимыми «законов Швейцарии» не свидетельствуют о наличии волеизъявления сторон на исключение Конвенции. Поэтому преобладавший в российской арбитражной практике подход к толкованию условия контракта о выборе законодательства (а не права) как исключающего применение Конвенции теперь считается не соответствующим принципу единообразного толкования Конвенции [3, с. 130].

Вывод о неприменении Конвенции может следовать только из явного, не подлежащего сомнению намерения сторон: например, если в международном коммерческом арбитражном суде они поведут себя таким образом, чтобы данный состав арбитража был уверен в их общем, прямо выраженном намерении исключить применение Конвенции [10, с. 150—151]. Аналогичные последствия влечет заявление стороны о том, что при согласовании формулировки о применимом праве конкретной страны «не имелась в виду в его составе Конвенция». Вместе с тем стороны не вправе исключать применение ст. 12 Конвенции, действие принципа добросовестности, а также отступать от положений статей 89—101 Конвенции.

Суды выносят решения о применении Конвенции независимо от того, изменили контрагенты в своем договоре отдельные положения Конвенции или нет. Если договорное условие, касающееся отдельного вопроса, противоречит Конвенции, презюмируется, что стороны намеревались отступить от положений Конвенции, применять согласованные договорные условия и не применять нормы Конвенции только по этому конкретному вопросу. Ссылка на Инкотермс не означает полного отказа от применения Конвенции. Если Конвенция применима к контракту по вопросам в пределах предмета регулирования Конвенции, исключается применение императивных и сверхимперативных норм национального права. Напротив, при полном исключении применения Конвенции контракт подпадает под режим применимого национального права, включая действующие в нем императивные нормы.

Для целей исключения отдельных норм Конвенции стороны вправе закреплять в договоре по отношению к оговорке о применимом праве следующую дополнительную оговорку: «Настоящий контракт регулируется российским правом с исключением применения статей… Конвенции ООН 1980 года о договорах международной купли-продажи товаров». Такое содержание формулировки рассматривается выходящим за пределы договорного условия о выборе права [17, р. 554—556].

Анализ аргументации судебных актов, оценка затруднений договорной практики в разделении конвенционных и субсидиарных норм применимого права позволяет выдвинуть предложение о следующем дополнении п. 1 ст. 1210 ГК РФ: «Стороны договора при заключении договора или в последующем до момента окончания устных слушаний по делу в национальном суде, международном арбитраже могут выбрать применение к отношениям сторон материально-правовых норм международного договора Российской Федерации в целом либо в части. Выбор применения норм международного договора Российской Федерации может следовать из формулировок договора, соответствующих этим нормам».

Сделанный сторонами, прямо выраженный, определенно вытекающий из текста контракта, обстоятельств дела автономный выбор применения Конвенции будет признан действительным компетентной юрисдикцией. Правовые консультанты должны учитывать, что Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате России (далее — МКАС) расценил недопустимыми ссылки ответчика в одном из споров «одновременно на положения Конвенции и ГК РФ по вопросам, урегулированным в Конвенции» [2, с. 196—198]. Комментируя подход МКАС, М.П. Бардина отмечает, что рамки применения избранного применимого права не подлежат изменению в дальнейшем в одностороннем порядке, в том числе «…истцом или ответчиком при подготовке правовой аргументации своих позиций, …ни одна из них в одностороннем порядке не вправе заменить положения Конвенции нормами национального права» [4, с. 143].

Под термином «права» в Конвенции признаются права и правомочия, включая секундарное правомочие на заявление о расторжении договора (п. 1 ст. 49 Конвенции). При согласовании автономной оговорки о применении Конвенции надлежит учитывать более жесткое национальное законодательство. В Бразилии односторонний отказ (resilição unilateral) от договора допустим лишь по основаниям, указанным в законе, посредством уведомления другой стороны. Если при этом одна из сторон сделала существенные вложения в исполнение своей части обязательств по договору, односторонний отказ от договора становится действительным после истечения срока, достаточного для возврата вложенных средств потратившей их стороне (ст. 473 ГК Бразилии). Следовательно, российскому импортеру не рекомендуется согласовывать исключение применения норм статей 49 и 64 Конвенции и их замену указанными нормами права Бразилии [11, с. 502].

Хотя в зарубежных и российских комментариях преобладает точка зрения о невозможности применения Конвенции к вопросам зачета встречных требований, в одном из авторитетных комментариев предлагается вывод о достаточности заявления только одной стороной для осуществления зачета по аналогии со ст. 26 Конвенции [18, р. 87]. Для повышения своей защитоспособности импортеру рекомендуется согласовывать в контракте конструкцию договорного зачета в допустимом в Российской Федерации варианте.

Стороны могут установить применение Конвенции к контракту, который находится вне поля ее применения, прямым указанием на это в тексте контракта или путем ссылки на типовой контракт Ассоциации по торговле зерном и кормами GAFTA [13, с. 316].

Включением репрезентативного материала прецедентного права по текстам ЮНСИТРАЛ [20] как права контракта в юридические конструкции конкретного контракта возможно восполнение пробелов Конвенции, которое необходимо сопроводить согласованием оговорки о разрешении спора в международном арбитраже.

Доля имеющих юридические причины рисков импортеров в условиях санкций против России значительно увеличилась. Поэтому в договорный текст следует включать специальные дополнительные условия.

Прежде всего отметим, что считаем оправданным отсутствие в российском законодательстве норм, аналогичных пунктам 1 и 2 ст. 48 Конвенции, которые при предложении поставщиком исправления несоответствия после установленной контрактом даты исполнения обязательства лишают российского покупателя возможности защиты прав иными односторонними юридическими действиями, кроме приостановления собственного исполнения и возмещения убытков. Согласно комментариям к п. 2 ст. 3:202 и ст. 3:203 раздела 2 главы 3 книги III Модельных правил европейского частного права только эстонское законодательство, сгенерированное целиком на основе ст. 7.1.4 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010 года (далее — Принципы УНИДРУА), смоделировало положение § 107 Закона об обязательственном праве о связывающем покупателя праве поставщика на устранение недостатков. Не признает это право ст. 2-508 Единообразного торгового кодекса США. Право поставщика на восстановление исполнения за пределами договорного срока ограничено в нормах ГК Нидерландов, в испанском, греческом и английском праве, если время исполнения является существенным условием договора, или покупатель успел воспользоваться правом завершения договора, либо требует возмещения ущерба вместо исполнения. Согласно ст. 1512 ГК Италии для продления срока восстановления или замены бракованного товара поставщику следует обратиться в суд. Возможность для поставщика сделать незамедлительное предложение об устранении недостатков исполнения не предусмотрена явным образом в польском, чешском, французском и австрийском законодательстве, в австралийском праве и праве Республики Словения. В рамках немецкого права кредитор не всегда обязан предоставлять должнику дополнительный срок для устранения несоответствий исполнения по договорам купли-продажи, найма и подряда [16].

Даже прямо выраженная оговорка международного коммерческого договора о прямом исключении положений Конвенции, закрепляющих право поставщика на исправление, не исключает случаи, когда ее содержание может быть недействительным вследствие противоречия нормам применимого права. Особенно если стороны одновременно с такой оговоркой не изменили нормы пунктов 1 и 2 ст. 48 Конвенции на материально-правовом уровне. Не выходящее за пределы автономии воли сторон, профессионально осуществляющих предпринимательскую деятельность, формулирование договорных условий об исключении гарантий поставщика на исправление может стать несовместимым также с положениями ст. 7.1.4 инкорпорированных сторонами в текст контракта Принципов УНИДРУА. Поэтому содержанием правовой политики Российской Федерации в отношении импортных контрактов в условиях санкций против России предлагается рассматривать разумным не только отказ законодателя при рекодификации от воспроизведения в нормах ГК РФ унифицированого случая натурального устранения поставщиком недостатков исполнения, который бы лишал покупателя по импортному контракту части внесудебной защитоспособности, но и воздержание от включения Принципов  УНИДРУА в правовую систему Российской Федерации.

Поскольку в Конвенции отсутствуют нормы о моменте перехода права собственности от продавца к покупателю, вопрос различения обязательственного договора купли-продажи от вещно-правового акта отчуждения товара будет решаться с учетом подходов применимого национального права к его определению и согласованной оговорки о сохранении для продавца права собственности на товар до его оплаты. Хотя по правилам п. 1 ст. 223 ГК РФ собственность на движимое имущество переходит к покупателю в момент передачи вещи, эта диспозитивная норма позволяет сторонам договориться об ином. В частности, предусмотреть в оговорке переход права собственности не по варианту германского права — в момент передачи вещи, а по варианту французского и английского права — в момент совершения договора. Сравнительно-правовой анализ показывает, что во всех западноевропейских юрисдикциях возобладал подход, согласно которому «договор купли-продажи чужой вещи является юридически обязывающим» [14, с. 215] и заключенный несобственником договор купли-продажи признается действительным.

Покупателю при продаже ему импортером чужого товара либо при двойной продаже нужно знать, станет ли он собственником. В ситуациях приобретения товара от несобственника, когда вещь находится в фактическом владении третьего лица, предлагаемое в § 934 ГГУ [8] решение позволяет устранить конфликт через справедливое закрепление конструкции уступки притязания на выдачу вещи для вступления покупателя в посредственное владение ею [14, с. 213—214]. По российскому закону (ст. 302 ГК РФ) добросовестный покупатель не получает защиту при отсутствии фактической передачи вещи неуправомоченным продавцом. До подписания импортного контракта российской организации исключить ситуацию двойной продажи ей товара не всегда возможно. Следовательно, для исключения риска потери импортером собственности при продаже ему товара несобственником правовому консультанту российской стороны необходимо согласовывать систему следующих защитных оговорок: 1) квалифицированно определить срок передачи товара покупателю и пункт перехода к нему эвентуальных рисков; 2) не закреплять в тексте контракта: а) предоплату товара, в том числе через практикуемый германскими контрагентами график оплаты товара в режиме фактически 100% предоплаты, б) оговорку pacte commissoria; 3) в состав субсидиарно применимого права включать нормы § 934 ГГУ для защиты перехода к добросовестному покупателю права собственности на товар. Правовое сопровождение импортных контрактов консультантам осуществлять на основе Публикации Международной торговой палаты № 546 о передаче права собственности в юрисдикциях.

Список литературы

1. Агусто К.Л.Л. Договор международной купли-продажи: применимые нормы по праву Российской Федерации и Бразилии // Сборник докладов выпускников магистратуры кафедры гражданского и трудового права РУДН «Актуальные проблемы гражданского процесса», 10.04.2013. С. 64. URL: http://www.nauka-pravo.com/blogs/blog-rudn-mezhdunarodnoe-chastnoe-pravo/dogovor-mezhdunarodnoi-kupli-prodazhi-primnimye-norrmy-po-pravu-rosiiskoi-federaci-i-brazili.html (дата обращения: 30.06.2017) (Цит. по: Старцев Д.Д. Страны БРИКС и Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года: общие вопросы применения // Законодательство и экономика. 2015. № 3.)

2. Арбитражная практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 1998 год / сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 1999 (дело МКАС № 196/1997. Решение от 22.10.1998). С. 196—198.

3. Асосков А.В. Венская конвенция ООН 1980 года о договорах международной купли-продажи товаров: постатейный комментарий к положениям, определяющим сферу ее применения. М.: Инфотропик Медиа, 2013. С. 7, 9—13, 74—81, 130, 143.

4. Бардина М.П. Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров и субсидиарное применение национального права // Государство и право. 2002. № 3. С. 143.

5. Белов В.А. «Запретная» цивилистика, или о чем молчит гражданское право // Закон. 2015. № 8. С. 108—134.

6. Белов В.А. Международное торговое право и право ВТО: в 2 т. Т. 2. М.: Изд-во Юрайт, 2015. С. 344, 346.

7. Варул П. Принципы и модельные правила современного частного права // Закон. 2014. № 6. С. 56—61.

8. Гражданское уложение Германии: Вводный закон к Гражданскому уложению = Bürgerliches Gesetzbuch Deutschlands mit Einführungsgesetz / пер. с нем. 4-е изд., перераб. М.: Инфотропик Медиа, 2015.

9. Комментарий к Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров. М.: Юридическая литература, 1994. С. 24 (автор комментария — М.Г. Розенберг).

10. Международный коммерческий арбитраж. 2007. № 4. (Международная торговая палата, дело № 11333). С. 150—151.

11. Национальные особенности и перспективы унификации частного права стран БРИКС: учеб.: в 2 т. Т. 1 / К.М. Беликова, В.Ю. Ифраимов, М.А. Ахмадова, Ц.А. Буджаева и др.; под ред. д-ра юрид. наук, проф. К.М. Беликовой. М.: РУДН, 2015. С. 502.

12. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 28.01.2003 № 1/03 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2003. № 6.

13. Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 2004 год / сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 2005 (Решение МКАС при ТПП РФ от 24.07.2006 по делу № 40/2005). С. 316.

14. Слыщенков В.А. Договор купли-продажи и переход права собственности: сравнительно-правовое исследование. М.: Статут, 2011. С. 213—215.

15. CLOUT case 270. URL: http://www.uncitral.org/clout/clout/data/DEU/clout_case_270_leg-1493.html

16. DCFR Comments. URL: http://ec.еuropa.eu

17. Plitz B. Neue Entwicklungenim UN — Kaufrecht // Neue Juristische Wochenschrift. 2000. Р. 554—556.

18. Schlechtriem & Schwenzer. Commentary on the UN Convention on the International Sale of Goods (CISG). 3rd ed. Oxford: University Press, 2010. Art. 4. P. 87. Rn. 28.

19. Status. United Nations Convention on contracts for the International Sale of Goods (Vienna, 1980). URL: http://www.uncitral.org/uncitral/en/un-citral_texts/sale_goods/1980CISG_status.html (дата обращения: 25.11.2017).

20. UNCITRAL Digest of Case Law on the United Nations Convention on the International Sales of Coods (2012). URL: http://www.uncitral.org/uncitral/en/case_law/digests.html (дата обращения: 15.09.2017).