Влияние Конвенции о защите прав человека и основных свобод и постановлений Европейского суда по правам человека на систему принципов гражданского процессуального права России

УДК 347.9:341.64

Страницы в журнале: 76-81

И.В. Рехтина,

кандидат юридических наук, доцент кафедры трудового, экологического права и гражданского процесса Алтайского государственного университета Россия, Барнаул jerdel80@mail.ru

Исследуется трансформация системы принципов цивилистического процесса под влиянием таких факторов, как Конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 года и постановления Европейского суда по правам человека. Выделяются формы преобразования системы принципов цивилистического процесса в целях достижения соответствия требованиям современного общества, права, государства. На основе анализа практики Европейского суда по правам человека, а также российской судебной практики исследуются эволюционные изменения конкретных принципов осуществления правосудия, а также терминологическое наполнение и значение новых процессуальных принципов. Акцентируется внимание на появлении в процессуальных отраслях российского права новых принципов, требующих дальнейшего научного осмысления, исследования средств их практической реализации.

Ключевые слова: гражданское судопроизводство, принципы, правосудие, судебная практика, Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Европейский суд по правам человека, правоприменение.

Понятие «принцип права» (от лат. principium — «начало», «происхождение», «то, что было в начале»), разработанное в теории права, служит основой для определения дефиниции «принцип гражданского процессуального права». В развитых правовых системах, по обоснованному утверждению С.С. Алексеева, принципы представляют собой своего рода «сгустки» правовой ткани, не только выявляющие наиболее характерные черты содержания данной системы, но и выступающие в качестве высокозначимых регулятивных элементов в структуре права. Как глубинные элементы они способны направлять развитие и функционирование всей правовой системы, определять линии судебной и иной юридической практики, способствовать устранению пробелов в праве, отмене устаревших и принятию новых юридических норм [1, с. 187].

Из данного общетеоретического понятия принципов следует, что принципы гражданского процессуального права как системы права представляют собой своеобразный «каркас», стержневую основу, исходные начала процессуальной отрасли, отражающие ее главные качественные особенности [29, с. 82—85].

Их значимость проявляется в разнообразных сферах:

 — законотворческой, когда законодатель при формулировании и принятии новых процессуальных норм опирается на систему принципов с целью «вписать» новую норму в уже существующий набор принципов, чтобы избежать коллизий;

— правоприменительной, когда применение процессуальных норм реализуется с учетом всех принципов отрасли. Наиболее ярко система принципов проявляет себя в случае восполнения законодательных пробелов путем применения аналогии права (ч. 4 ст. 1 Гражданского процессуального кодекса РФ [7], ч. 5 ст. 3 Арбитражного процессуального кодекса РФ [2], ч. 4 ст. 2 Кодекса административного судопроизводства РФ [9]);

— научной (доктринальной), позволяя ученым при исследовании функционирования различных институтов гражданского процессуального права и решении разнообразных теоретических и практических вопросов использовать систему принципов в арсенале средств, определяющих границы предлагаемых преобразований, нововведений, исключая абсурдные, противоречивые, необоснованные предложения.

Несмотря на наличие свойств устойчивости, стабильности, определенности и в некотором роде консерватизм, система принципов, как и любая система, находится в динамике и способна трансформироваться, преобразовываться и развиваться под воздействием различного рода факторов. Одним из таких катализаторов преобразований системы принципов являются нормы Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (далее — Конвенция) [10] и постановления Европейского суда по правам человека (далее — Суд, ЕСПЧ), содержащие толкование норм Конвенции. С момента присоединения России в 1996 году к Уставу Совета Европы [30] и ратификации в 1998 году Конвенции [19] национальное процессуальное законодательство находится в процессе преобразования и унификации с европейскими принципами и стандартами правосудия. Без малого за 20 лет таких преобразований существенным изменениям подверглись различные  блоки процессуального права: системы обжалования судебных актов [15] и исполнительного производства [14], повысились гарантии обеспечения права на справедливое судебное разбирательство и доступ к правосудию [16] и др.

Данный процесс неизбежно оказал влияние на трансформацию системы принципов осуществления правосудия в Российской Федерации, реализуемую по трем основным направлениям.

1. Законодательное расширение сферы действия ряда принципов, существовавших в гражданском судопроизводстве, но не проявлявших себя в том объеме, который соответствует нормам Конвенции, а также изменение содержания, наполнения, контекстуального значения ранее существовавшего принципа, включая его терминологическое обозначение.

Такое усиление принципов осуществляется в нормах процессуального законодательства путем количественного увеличения текстуального закрепления элементов, посредством которых данный принцип реализуется в гражданском судопроизводстве, и введением в научный оборот новых, отвечающих современным европейским критериям терминов и дефиниций.

Например, усиление принципа процессуального равенства и состязательности сторон, гарантированного ст. 6 Конвенции, обеспечивающего сторонам равные возможности в представлении доказательств, доводов и комментариев на них [28], а также гарантии реализовать свое дело в суде в разумных пределах, не ставящих одну из сторон в более выгодное положение по отношению к другой стороне [13], произошло за счет наделения участников процесса равными процессуальными правами (ст. 35 ГПК РФ, ст. 41 АПК РФ), в том числе и в судах проверочных инстанций (статьи 320, 336, 391.1 ГПК РФ, статьи 257, 273, 292 АПК РФ), путем нивелирования активной роли суда в процессе и одновременного расширения действия принципа диспозитивности (статьи 39, 173 ГПК РФ, ст. 48 и глава15 АПК РФ).

Так, по делу «Ваньян против России» ЕСПЧ констатировал нарушение ст. 6 Конвенции и принципа состязательности процесса, который обозначает предоставление стороне возможности знать и комментировать любые доводы или доказательства, представленные другой стороной, в том числе и при пересмотре дела вышестоящим судом, поскольку одна из сторон давала пояснения при пересмотре дела вышестоящим судом в отсутствие другой стороны [4].

Принцип верховенства права и доступности правосудия в Российской Федерации (ст. 6 Конвенции), на котором построено демократическое общество, по мнению ЕСПЧ, подчеркивает исключительную роль судебной власти в отправлении правосудия, отражая общее наследие государств — участников Конвенции [6], расширился при помощи закрепления в процессуальном законодательстве гарантий  судебной защиты любых прав и законных интересов, права инициирования, извещения и участия в судах первой и проверочных инстанций. Например, в деле «Мокрушина против России» ЕСПЧ указал, что неуведомление, равно как и ненадлежащее уведомление, о слушании дела в суде второй инстанции, и, как следствие, неучастие в пересмотре дела является нарушением конвенционного права на доступ к правосудию, гарантированного ст. 6 Конвенции [11].

Терминологическую трансформацию получили принципы гласности (принцип транспарентности (прозрачности) судопроизводства), объективной истины (принцип судебной, формальной, юридической истины) и др.

2. Исключение или нивелирование действия тех процессуальных принципов, которые не вписываются в систему конвенционных норм, поскольку были характерны исключительно для судопроизводства советского периода. К таким принципам можно отнести принципы активной роли суда как в первой, так и в проверочных инстанциях, дискреционности судебной системы, объективной истины, гиперболизированное значение принципа социалистической законности и др.

Например, в решениях ЕСПЧ, адресованных как непосредственно Российской Федерации, так и другим странам со схожим протестным механизмом, неоднократно указывалось, что «пересмотр дел в порядке надзора в Российской Федерации не может инициироваться частным лицом, относится к сфере дискреционного усмотрения определенных законом должностных лиц. Таким образом, пересмотр дела в порядке надзора не является эффективным средством судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции» [25; 26].

3. Появление новых принципов гражданского судопроизводства, не имевших ранее нормативного выражения либо представленных в форме частичного закрепления отдельных элементов, свойств, признаков. К данной группе норм можно отнести принципы правовой определенности [12, с. 87—92];res judicata [5, с. 78—83], состоящий в невозможности пересмотреть окончательное судебное решение, вынесенное по делу; процессуальной экономии [8, с. 30—36]; добросовестного распоряжения процессуальными правами [3, с. 14—18]; процессуальной справедливости [32, с. 15—20] и др. Данные установки, несмотря на отсутствие посвященной им конкретной нормы в процессуальных кодексах, имеют нормативное закрепление отдельных свойств, признаков, элементов.

Например, принцип правовой (юридической) определенности, вытекающий из смысла ст. 6 Конвенции, закрепляющей право на справедливое судебное разбирательство, является одним из основополагающих аспектов верховенства права и предполагает уважение принципа res judicata, т. е. принципа недопустимости повторного рассмотрения однажды решенного дела. В прецедентном для России решении ЕСПЧ по делу «Брумареску против Румынии» отмечается, что не ограниченное временными рамками вмешательство в судебный процесс должностных лиц расценивается как нарушение принципа правовой определенности, а следовательно, и права на справедливое разбирательство дела [27].

Из данного принципа вытекает, что ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления. Пересмотр не может считаться скрытой формой обжалования, в то время как лишь возможное наличие двух точек зрения по одному вопросу не может являться основанием для пересмотра. Отступления от этого положения оправданы только тогда, когда являются обязательными в силу обстоятельств существенного и непреодолимого характера. Недопустимо, чтобы окончательное, имеющее обязательную юридическую силу судебное постановление являлось бы недействующим в ущерб одной из сторон [23].

Принцип правовой определенности, включающий res judicata, проявляется в таких элементах, как установление преклюзивного (пресекательного) срока на апелляционное, кассационное, надзорное обжалование (статьи 320, 336, 391.1 ГПК РФ, статьи 259, 276, 291.2, 308.1 АПК РФ), конкретизация оснований отмены судебных актов (статьи 387, 391.9 ГПК РФ, статьи 288, 291.11, 308.8 АПК РФ), наличие последней инстанции для пересмотра в порядке надзора судебного акта в лице Президиума Верховного Суда РФ (ст. 391.1 ГПК РФ, ст. 308.9 АПК РФ).

Запрет злоупотребления правами, установленный ст. 17 Конвенции, возводит в ранг принципа осуществления правосудия положение о добросовестном пользовании процессуальными правами. Данный принцип является аксиоматичным и проявляется в установлении и акцентировании внимания в процессуальных кодексах на добросовестном пользовании лицами, участвующими в деле, своими правами, запрете злоупотребления ими (ч. 1 ст. 35 ГПК РФ, ч. 2 ст. 41, ч. 5 ст. 159 АПК РФ, части 6 и 7 ст. 45 КАС РФ), а также мерах ответственности за процессуальные злоупотребления (ст. 99 ГПК РФ, ст. 111 АПК РФ, глава 11 КАС РФ).

Масштаб распространения и разнообразие форм недобросовестного поведения субъектов процессуальных отношений и неблагоприятные последствия как для самих участников, так и всей судебной системы [20], недостаточность имеющихся процессуальных средств противодействия, на что указывается в постановлении Пленума ВС РФ от 13.06.2017 № 21 «О применении судами мер процессуального принуждения при рассмотрении административных дел» [17], обусловливают необходимость выработать эффективный механизм по предупреждению, выявлению и пресечению злоупотреблений процессуальными правами [24, с. 53—57], в том числе с целью гармонизации с европейским принципами и стандартами правосудия.

Появление новых процессуальных принципов подтверждается активным их применением и толкованием в актах высших судебных органов. Так, Конституционный Суд РФ в постановлении от 19.01.2017 № 1-П «По делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 31 июля 2014 года по делу “ОАО «Нефтяная компания “ЮКОС”» против России” в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации» (далее — Постановление № 1-П), отказывая в исполнении данного акта, в п. 4.1 опирался на выраженные в ч. 3 ст. 17, частях 1 и 2 ст. 19 и ч. 3 ст. 5 Конституции РФ принципы юридического равенства и справедливости и вытекающий из них принцип соразмерности (пропорциональности, пропорционального равенства), обеспечивающие одинаковый объем юридических гарантий всем налогоплательщикам [22].

Также в п. 4.2 Постановления № 1-П содержится привязка к принципу правовой определенности в форме указания на то, что «выявление Конституционным Судом РФ конституционно-правового смысла ст. 113 Налогового кодекса РФ не повлекло пересмотра вынесенных в отношении компании окончательных вступивших в законную силу судебных актов и, соответственно, не затронуло данный аспект гарантий правовой определенности».

В другом постановлении в п. 4.1 КС РФ указал: «Абстрактный характер нормативности, заложенной в понятии “основополагающие принципы российского права”, изначально предопределен высокой степенью обобщенности общественных отношений, которые регулируются на основе этих принципов, и потому не может рассматриваться как недопустимый отход от принципа правовой определенности, тем более с учетом того, что данный принцип конкретизирован федеральным законодателем при формулировании других оснований для отмены (отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение) решения третейского суда…» [21].

ВС РФ при формулировании руководящих разъяснений и рекомендаций для судей вслед за КС РФ опирается на новые принципы осуществления правосудия, появившиеся в системе принципов в связи с ратификацией Конвенции. В пункте 22 постановления Пленума ВС РФ от 27.06.2013 № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» указано, что «если решение суда было исполнено на момент, когда стало окончательным постановление Европейского Суда, в котором установлено, что при принятии этого решения были нарушены положения Конвенции или Протоколов к ней, то отмена такого решения по новому обстоятельству в связи с указанным постановлением Европейского Суда превалирует над принципом правовой определенности» [18].

Использование указанных выше принципов в актах высших судебных органов подтверждает их присутствие в системе принципов гражданского процессуального права и юридическую силу при осуществлении правосудия в Российской Федерации. Активное применение в судебной практике «новых» принципов свидетельствует о трансформации всей системы процессуальных принципов и новом этапе эволюционного развития данного системообразующего компонента.

Правовое регулирование даже при полном его совершенстве не может превратиться в застывшую схему. «Чтобы сохранить за собой элемент созидания, каждая система норм должна постоянно совершенствоваться, отражая изменившиеся общественные потребности» [31, с. 12], отсюда естественность трансформации системы принципов цивилистического процесса, обусловленная развитием общественных отношений и процессуального законодательства под воздействием норм Конвенции и постановлений ЕСПЧ.

Действующее гражданское процессуальное право следует рассматривать как живой, постоянно развивающийся организм, некоторые части (клетки) которого постоянно нуждаются в обновлении и должны быть отменены, потому что выполнили свою задачу, отслужили свою службу [31, с. 23]. Данный тезис относится к системе процессуальных принципов, архаичные элементы которой требуют исключения, а действующие и отвечающие современным условиям принципы цивилистического процесса нуждаются в преобразовании и модернизации.

Список литературы

1. Алексеев С.С. Общая теория права: учеб. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби; Изд-во Проспект, 2008. С. 187.
2. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 24.07.2002 № 95-ФЗ (ред. от 01.07.2017). URL: http://www.pravo.gov.ru
3. Боловнев М.А. Дефиниция злоупотребления процессуальными правами как предпосылка эффективного противодействия недобросовестному поведению // Арбитражный и гражданский процесс. 2017. № 2. С. 14—18.
4. Ваньян против России (Vanyan v. Russia) (жалоба № 53203/99): постановление ЕСПЧ от 15.12.2005 // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. № 7.
5. Вишневский Г.А. Действие принципа res judicata как необходимое условие обеспечения справедливости // Современное право. 2013. № 11. С. 76—83.
6. Голдер (Golder) против Соединенного Королевства (жалоба № 4451/70): постановление ЕСПЧ от 21.02.1975 // Доступ из СПС «Консультант-Плюс».
7. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 14.11.2002 № 138-ФЗ (ред. от 19.12.2016). URL: http://www.pravo.gov.ru
8. Кисельников К.А. «Экономия на законе», или Принцип процессуальной экономии в гражданском судопроизводстве // Адвокат. 2015. № 4. С. 30—36.
9. Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации: федер. закон от 08.03.2015 № 21-ФЗ (ред. от 28.05.2017). URL: http://www.pravo.gov.ru
10. Конвенция о защите прав человека и основных свобод: заключена в г. Риме 04.11.1950 // Собрание законодательства РФ. 2001. № 2. Ст. 163.
11. Мокрушина (Mokrushina) против Российской Федерации (жалоба № 23377/02): постановление ЕСПЧ от 05.10.2006 // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. № 9.
12. Мусин В.А. Принцип правовой определенности на современном этапе судебной реформы // Арбитражные споры. 2015. № 2. С. 87—92.
13. Неймайстер против Австрии (Neumeister v. Austria) (жалоба № 1936/63): постановление ЕСПЧ от 27.06.1968.URL: http://europeancourt.ru/resheniya-evropejskogo-suda-na-russkom-yazyke/nejmajster-protiv-avstrii-neumeister-v-avstria-postanovlenie-evropejskogo-suda/
14. Об исполнительном производстве: федер. закон от 02.10.2007 № 229-ФЗ (ред. от 18.07.2017). URL: http://www.pravo.gov.ru
15. О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 09.12.2010 № 353-ФЗ (ред. от 08.03.2015). URL: http://www.pravo.gov.ru
16. О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок: федер. закон от 30.04.2010 № 68-ФЗ (ред. от 19.12.2016). URL: http://www.pravo.gov.ru
17. О применении судами мер процессуального принуждения при рассмотрении административных дел: постановление Пленума ВС РФ от 13.06.2017 № 21 // Российская газета. 2017. 20 июня.
18. О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней: постановление Пленума ВС РФ от 27.06.2013 № 21. URL: http://www.pravo.gov.ru
19. О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней: федер. закон от 30.03.1998 № 54-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1998. № 14. Ст. 1514.
20. Определение судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 23.07.2015 по делу № 306-ЭС15-1364 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
21. По делу о проверке конституционности положений статьи 18 Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации», пункта 2 части 3 статьи 239 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и пункта 3 статьи 10 Федерального закона «О некоммерческих организациях» в связи с жалобой ОАО «Сбербанк России»: постановление КС РФ от 18.11.2014 № 30-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2015. № 1.
22. По делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 31 июля 2014 года по делу «ОАО “Нефтяная компания “ЮКОС” против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации: постановление КС РФ от 19.01.2017 № 1-П. URL: http://www.pravo.gov.ru
23. Постановление Европейского Суда по правам человека от 24.07.2003 по делу «Рябых против Российской Федерации» // Журнал российского права. 2004. № 5. С. 110—119.
24. Рехтина И.В., Боловнев М.А. Отдельные аспекты ответственности за злоупотребления процессуальными правами // Арбитражный и гражданский процесс. 2014. № 9. С. 53—57.
25. Решение Европейского Суда по правам человека по вопросу приемлемости жалобы № 47033/99, поданной Тумилович Л.Ф. против Российской Федерации от 22.06.1999 // Журнал российского права. 2000. № 9. С. 60.
26. Решение Европейского суда по правам человека по вопросу приемлемости жалобы № 47936/99, поданной Питкевич Г. против Российской Федерации // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2001. № 7.
27. Решение Европейского Суда по правам человека по делу «Брумареску против Румынии» от 28.10.1999 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2001. № 7.
28. Руиз-Матеос (Ruiz-Mateos) против Испании (жалоба № 12952/87): постановление ЕСПЧ от 23.06.1993 // Доступ из СПС «Гарант».
29. Сахнова Т.В. Курс гражданского процесса: теоретические начала и основные институты. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 82—85.
30. Устав Совета Европы: принят в г. Лондоне 05.05.1949 // Собрание закондательства РФ. 1997. № 12. Ст. 1390.
31. Чечина Н.А. Основные направления развития науки советского гражданского процессуального права. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1987. С. 12, 23.
32. Шамшурин Л.Л. Справедливость как принцип российского цивилистического процессуального права // Арбитражный и гражданский процесс.2016. № 11.С. 15—20.