УДК 341.64
Страницы в журнале: 117-130
А.Н. Вылегжанин,
доктор юридических наук, профессор, зав. кафедрой международного права МГИМО (У) МИД России, член Экспертного Совета Российской Федерации, Москва ilc48@mail.ru
А.Ю. Скуратова,
кандидат юридических наук, доцент кафедры международного права МГИМО (У) МИД России Россия, Москва interlawmgimo@bk.ru
И.И. Синякин,
кандидат юридических наук, доцент кафедры международного права МГИМО (У) МИД России Россия, Москва ilc48@mail.ru
Рассматриваются попытки ряда государств пересмотреть юридические итоги Второй мировой войны. С позиций современного международного права обосновывается недопустимость ревизии таких итогов. Исследуется современное международно-правовое значение Устава международного военного трибунала, Приговора Нюрнбергского трибунала и резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, подтвердившей принципы международного права, признанные Уставом международного военного трибунала и нашедшие выражение в решении этого трибунала. Дается юридическая оценка действиям представителей ряда государств, нацеленным на искажение юридических итогов Второй мировой войны.
Ключевые слова: юридические итоги Второй мировой войны, Устав международного военного трибунала, Приговор Нюрнбергского трибунала, преступные организации, развязывание и ведение агрессивной войны, ответственность нацистских преступников.
Как известно, 30 сентября — 1 октября 1946 г. был оглашен Приговор Международного военного трибунала, созданного в соответствии с международными договоренностями союзных держав: Московской Декларацией правительств СССР, США и Великобритании 1943 года (далее — Московская декларация); Заявлением глав правительств трех союзных государств — Советского Союза, США и Великобритании, принятым на Крымской конференции 1945 года (далее — Заявление Крымской (Ялтинской) конференции); Потсдамским соглашением, принятым на конференции глав трех союзных держав (СССР, США, Великобритании) 1945 года (далее — Потсдамское соглашение); Лондонским соглашением между правительствами СССР, США, Великобритании и Франции о судебном преследовании и наказании главных военных преступников европейских стран оси 1945 года (далее — Лондонское соглашение); Уставом Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси (далее — Устав Международного военного трибунала), составляющим Приложение к Лондонскому Соглашению и его неотъемлемую часть.
В целом юридические итоги Великой Победы над нацистской Германией Советского Союза, Соединенных Штатов Америки, Великобритании, Франции, других стран — участниц антигитлеровской коалиции уже не раз анализировались с позиций международного права [1; 5; 17; 20; 21; 27; 28; 29; 32; 36; 39]. Отмечалось, что эта победа способствовала созданию Организации Объединенных Наций — универсальной международной организации, нацеленной на поддержание международного мира и безопасности, на то, чтобы «избавить грядущие поколения от бедствий войны» (Устав ООН); что победа обусловила дальнейшее прогрессивное развитие международного права прежде всего в силу новаторских правопредписаний, в том числе взятых государствами обязательств по Уставу ООН, имеющих преимущественную силу по отношению к любому другому международному договору (ст. 103); что на основе международного договора союзных держав военные действия Германии в 1939—1945 годах были юридически квалифицированы как международные преступления, а судебные процессы над главными немецкими военными преступниками заложили основы международной уголовной юстиции [17, c. 192]. Например, принципы международного права, признанные Уставом Международного военного трибунала и нашедшие выражение в решении этого трибунала, признаны частью действующего международного права; развитие получили такие институты международного права, как универсальная юрисдикция государств в отношении международных преступлений, неприменимость срока давности к указанным преступлениям и др. На Нюрнбергском процессе получил дальнейшее развитие принцип неотвратимости наказания за международные преступления физических лиц: он стал первым прецедентом справедливого индивидуального наказания главных военных преступников, совершивших преступления против мира и человечности [19, с. 108]. Международный военный трибунал в Нюрнберге (далее — Нюрнбергский трибунал, Трибунал) продемонстрировал стремление прогрессивных государств и народов к послевоенному международному сотрудничеству в борьбе с агрессией и фашизмом в интересах укрепления международного мира и безопасности [19, с. 108].
В настоящее время приходится вновь обращаться к оценке Нюрнбергского процесса в контексте современного международного права, в частности к осуждению деяний нацистов в документах Нюрнбергского трибунала на основе международного права; попыткам реабилитировать нацизм в отдельных государствах Балтии (например, представить «борцами за свободу родины» латышских, эстонских солдат, воевавших на стороне гитлеровской Германии, в том числе служивших в печально знаменитой «Waffen SS»); к позитивной оценке режимом, установившимся в Киеве после государственного переворота в феврале 2014 года, националистических организаций, сотрудничавших с гитлеровской Германией.
- Международно-правовая основа осуждения нацистов. Нюрнбергский трибунал состоял из четырех международных судей — членов Трибунала (от Советского Союза, США, Великобритании и Франции) и четырех их заместителей (от тех же союзных держав). Работа Трибунала, как уже отмечалось, зиждилась на солидной международно-правовой основе, согласованной союзными державами, причем не только Уставом Международного военного трибунала, прилагаемым к Лондонскому соглашению (к этому Соглашению впоследствии присоединились еще 19 государств). Согласно Московской декларации была установлена индивидуальная уголовная ответственность нацистов за жестокости и массовые убийства, в том числе санкционировавшихтакие убийства [9, т. 1, c. 418—419].
Заявлением Крымской (Ялтинской) конференции предписано «подвергнуть всех преступников войны справедливому и быстрому наказанию» [38, c. 142—143]. Согласно Потсдамскому соглашению «военные преступники и те, кто участвовал в планировании и осуществлении нацистских мероприятий, влекущих за собой или имеющих своим результатом зверства или военные преступления, должны быть арестованы и преданы суду» [24, т. 1, c. 40].
За более чем 10 месяцев работы состоялось более 400 открытых судебных заседаний Трибунала, было допрошено более 100 свидетелей, исследовано несколько тысяч документов, в том числе из архивов нацистской Германии. Все подсудимые (в их числе Геринг, Гесс, Риббентроп, Лей, Кейтель, Кальтенбруннер, Розенберг) имели немецких адвокатов по их выбору либо назначенных Трибуналом.
К главным итогам работы Трибунала надо прежде всего отнести следующие:
— подсудимые признаны виновными в осуществлении заговора для подготовки и ведения агрессивной войны, в преступной агрессии против Австрии, Чехословакии, Польши, Дании, Норвегии, Бельгии, Югославии, Греции, Советского Союза и других стран;
— виновных Трибунал приговорил к разным мерам наказания в зависимости от тяжести индивидуально содеянных преступлений — от 10 лет тюремного заключения до смертной казни;
— Трибунал юридически квалифицировал как преступные организации руководящий состав Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП); СС (охранные отряды); СД (службу безопасности); Гестапо (тайную полицию);
— осужденным была предоставлена процессуальная возможность подачи ходатайства о помиловании.
Такие ходатайства, однако, были отклонены Контрольным советом (верховный орган власти в Германии, представленный четырьмя союзными державами — СССР, США, Великобританией, Францией). Приговор Трибунала был исполнен.
Отметим, что с юридической точки зрения на Нюрнбергском процессе непосредственного осуждения самой идеологии нацизма или немецкого национал-социализма не было. Устав Международного военного трибунала не квалифицирует саму идеологию «нацизм» или «национал-социализм» как нарушающую международное право. Приговор Нюрнбергского трибунала обращается к указанным терминам при историческом описании становления нацистского режима в Германии (с момента создания НСДАП до окончания Второй мировой войны), структуры и деятельности организаций СС, СД и других, участия в данных организациях главных военных преступников.
Устав и Приговор Международного военного трибунала, иные документы судебных разбирательств в рамках Нюрнбергского процесса касались привлечения к ответственности лиц, обвиняемых в совершении таких преступных деяний, как преступления против мира, военные преступления, преступления против человечности (ст. 6 Устава Международного военного трибунала).
В то же время все эти преступления нельзя назвать разрозненными деяниями отдельных лиц, пренебрегших по умыслу или по незнанию основами международного права, в том числе «вытекающими из установившихся между народами обычаев, законов человечности и требований общественного сознания». Клаузула, сформулированная российским юристом-международником Ф.Ф. Мартенсом и предложенная на Первой мирной конференции в Гааге в 1899 году для включения в международные договоры, регламентирующие вопросы ведения вооруженных конфликтов, гласит: «Впредь до того времени, когда представится возможность издать более полный свод законов войны, Высокие Договаривающиеся Стороны считают уместным засвидетельствовать, что в случаях, не предусмотренных принятыми ими постановлениями, население и воюющие остаются под охраной и действием начал международного права, поскольку они вытекают из установившихся между образованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания» (часть восьмая Преамбулы Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года).
Согласно Предварительному докладу о преступлениях Германии против Норвегии, «то, что придает каждому из этих преступлений особо тяжкий характер независимо от характера действий и что позволяет рассматривать все нарушения как одно целое, как одно большое преступление, и то, что дает нам право возложить ответственность за них на политических и военных лидеров Германии, — это тот факт, что все преступления, видимо, совершены в соответствии с определенным планом свыше: борьба Германии за установление нацизма путем войны во всех странах» [23, т. 2, c. 54]. На Нюрнбергском процессе отмечено: «Кредо, которое страстно исповедовал германский нацизм и милитаризм, заключалось в подчинении себе Европы, а затем и всего мира» [23, т. 1, c. 242]. Приговор Международного военного трибунала назвал войну «преднамеренным и тщательно подготовленным актом, как определенной части заранее намеченной схемы и плана, потому что агрессивные планы нацистского правительства не возникли случайно в связи со сложившейся политической обстановкой в Европе и в мире. Они явились заранее предусмотренной и весьма существенной частью внешней политики нацистов».
Распространение нацизма на оккупированных территориях и установление его в качестве единственной государственной идеологии (именуемое в документах как «нацификация» или «германизация») осуществлялось в следующих формах: ассимилирование захваченных территорий экономически и в культурном отношении, втягивание их в орбиту Германской империи; онемечивание культуры и образования и лишение населения его национальной самобытности [23, т. 3, c. 230—231]; замена национального права государств правом Третьего рейха [23, т. 2, c. 115—150]; создание новой системы специальных уголовных судов, уничтожение профсоюзов, преследование священнослужителей, формирование нацистской системы школьного образования, уничтожение молодежных организаций, контроль над всеми средствами массовой информации [23, т. 1, c. 73—74]; аресты и пытки гражданского населения, преступления против собственности (конфискация собственности, наложение коллективных наказаний, незаконные реквизиции и налоги, обесценивание внутригосударственных валют) [23, т. 2, c. 58—72]; выделение определенной части населения, подлежавшей онемечиванию, и лишение остальных лиц всех гражданских прав; преследование различных групп населения, их выселение, массовый угон трудоспособного населения; массовое уничтожение, осуществлявшееся в масштабах целых национальных групп и народов [23, т. 3, c. 229—231].
В материалах Международного военного трибунала показано: масштабы и характер преступлений нацистского режима говорят о том, что он преследовал куда большие цели, чем стремление ослабить военные возможности неприятеля, захватить его территорию, обеспечить себе политическое, экономическое, военное и иное превосходство (т. е. те цели, ради которых «традиционно» развязывались войны в истории человечества); в случае агрессии нацистской Германии речь шла о коренном переустройстве миропорядка, полном пересмотре складывавшейся столетиями практики сосуществования и взаимоотношений всех государств мира; об уничтожении и замене многих элементов человеческой цивилизации. «Германизация всего мира, являясь одновременно и нацификацией, по существу представляла собой возвращение к варварству» [23, т. 3, c. 229].
Нацистской Германии предъявлены обвинения в тяжких нарушениях международного права. Несмотря на то, что международное право довоенного периода существенно отличалось от послевоенного (фундаментом которого стал Устав ООН, закрепивший основные принципы международного права), первое тем не менее представляло собой систему правовой регламентации международных отношений, последовательно идущую по пути отказа от агрессивных войн как противоправного способа применения силы и решения международных споров. При том что довоенное международное право не предусматривало механизма эффективного предотвращения агрессивной войны, коллективных мер борьбы с ней, в том числе военных [3, c. 163].
Давая общую оценку международному праву на момент начала Второй мировой войны, Нюрнбергский трибунал подчеркнул, что большинство запретов, налагаемых действовавшими международными договорами, в том числе Гаагскими конвенциями, представляли собой «ясное выражение общепризнанных взглядов цивилизованных наций» [23, т. 2, c. 44]. В Приговоре Нюрнбергского трибунала специально отмечено, что «правила ведения войны на суше, сформулированные в конвенции, несомненно, являлись шагом вперед по сравнению с существовавшим во время ее принятия международным правом». Гаагская конвенция определенно устанавливает, что являет собой попытку «пересмотреть общие законы и обычаи войны», которые она, «таким образом, признавала существующими». В другой части Приговора эта же аргументация используется в целом в отношении международных договоров: «В действительности во многих случаях договоры лишь выражают и определяют для большей формальной точности принципы уже существующего права, общего (обычного)».
Говоря о Договоре об отказе от войны в качестве орудия национальной политики 1928 года (далее — Пакт Бриана — Келлога), Нюрнбергский трибунал указал, что «государства, подписавшие пакт или присоединившиеся к нему (среди которых была и Германия. — Примеч. авторов), безоговорочно осудили использование войны как инструмента политики в будущем, и категорически отвергли ее… Торжественный отказ от войны как от инструмента национальной политики с необходимостью предполагает, что такая война является беззаконной в соответствии с международным правом…»
Так, Нюрнбергский трибунал обосновал, что запрет агрессивных войн, равно как законы и обычаи войны, рассматривались международным сообществом (на момент начала Германией агрессивных войн) в качестве неотъемлемой части общего международного права, обязательного для каждого государства.
Аналогичный характер имели и нормы, устанавливавшие ответственность за совершение международных преступлений, указанных в Уставе Нюрнбергского трибунала. Приговор Трибунала подтвердил, что каждое из преступлений, входящих в юрисдикцию Трибунала, было запрещено международно-правовыми нормами к моменту начала Второй мировой войны; такой запрет, по сути, являлся результатом кодификации конвенционных и обычных норм международного права в конце XIX — начале XX века.
Обязательность норм международного права для Германии не вызывала у Нюрнбергского трибунала никаких сомнений: «Занимая те посты, которые они занимали в правительстве Германии, подсудимые… должны были знать о договорах, подписанных Германией и объявляющих вне закона обращение к войне для урегулирования международных споров; они должны были знать, что они действовали вопреки международному праву». В Приговоре Нюрнбергского трибунала неоднократно подчеркивался факт участия Германии в Гаагских конвенциях 1899 и 1907 годов, Версальском мирном договоре 1919 года, Локарнских соглашениях 1925 года, Пакте Бриана — Келлога, Конвенции об арбитраже и согласительной процедуре с Нидерландами и Данией 1926 года и Люксембургом 1929 года, договорах о ненападении с Данией и СССР 1939 года и др.
Таким образом, на момент начала Второй мировой войны международное право предусматривало запрет государствам (а значит, и Германии) прибегать к агрессивным войнам. Более того, международное право того периода ни при каких обстоятельствах или подходах к его толкованию не могло быть использовано нацистской Германией в качестве обоснования для легитимного присвоения результатов агрессивных завоеваний.
Успешная оккупация Германией многих территорий в первые годы войны, уверенность в своей окончательной победе, в абсолютной безнаказанности нацистских руководителей — все это обусловило соответствующее отношение к международному праву: для Третьего рейха классическое международное право больше не существовало. В отношении государств-противников Германия стала избирательно применять те «юридические» механизмы, которые считала подходящими для достижения поставленных ею целей.
Согласно Приговору Нюрнбергского трибунала «большинство преступлений Германии возникло из нацистской идеи “тотальной войны”, лежавшей в основе ведения агрессивных войн, поскольку в этой идее “тотальной войны” моральные нормы, на которых основаны конвенции, стремящиеся сделать войну более гуманной, не рассматривались больше как имеющие силу или действующие. Считая себя свободными от ограничителей международного права, нацистские руководители вели агрессивную войну варварским образом».
Другим фактором, определявшим действия нацистской Германии, стала доктрина военной необходимости. Как было замечено на Нюрнбергском процессе, «военная необходимость включает право делать все, что помогает одержать победу». По этому поводу Трибунал отмечает, что «такая точка зрения покончила бы со всякой гуманностью, порядочностью и правосудием во время войны. Трибунал отклоняет эту точку зрения, так как она противоречит обычаям, признанным всеми культурными народами» [23, т. 2, c. 47].
Отдельное внимание в Приговоре Нюрнбергского трибунала было уделено доктрине покорения. В частности, Германия ссылалась на то обстоятельство, что она не была более «связана правилами ведения войны на суше на многих территориях, оккупированных во время войны, поскольку полностью покорила эти страны и включила их в состав Германской империи, что давало последней право действовать в отношении этих оккупированных стран таким образом, как если бы они были частью Германии».
Отвергая указанные доводы, Трибунал отметил, что «эта доктрина никогда не рассматривалась как применимая до тех пор, пока существует действующая армия, которая пытается вернуть оккупированную страну» ее настоящему суверену, и поэтому в рассматриваемом деле «эта доктрина не может быть применена в отношении какой-либо из территорий, оккупированных после 1 сентября 1939 года».
Другими доводами, к которым обращалась нацистская Германия на Нюрнбергском процессе относительно правомерности ее действий, в частности, были: 1) неучастие государств в определенных международных договорах, в связи с чем в отношении этих стран Германия якобы была освобождена от каких-либо обязательств и ограничений (например, речь идет об убийствах и жестоком обращении с советскими военнопленными в силу того, дескать, что СССР не являлся участником Женевской конвенции 1929 года); 2) отсутствие в действовавших международных договорах квалификации агрессивных войн или нарушений законов и обычаев войны в качестве преступлений; отсутствие положений о наказаниях за совершение данных преступлений и об учреждении суда с тем, чтобы судить и наказывать нарушителей; 3) превентивный или оборонительный характер применения вооруженной силы (так, утверждалось, что вторжение Германии в Данию и Норвегию являлось оборонительным актом, а не агрессивной войной); 4) согласие других держав, которое побуждало подсудимых считать, что их действия не являются нарушением международного права (в частности, после оккупации Германией 15 марта 1939 г. Богемии и Моравии в явное нарушение Мюнхенского соглашения 1938 года ни Великобритания, ни Франция не поднимали вопрос об ответственности Германии).
Не оставляя попыток обойти действующее международное право, защитники подсудимых неоднократно поднимали вопрос о правомочности Трибунала [46; 51, p. 830—844]. В связи с этим в Приговоре давалось «правовое обоснование, вытекающее из Устава». Как было указано, создание Устава Международного военного трибунала являлось осуществлением суверенных прав «тех стран, перед которыми безоговорочно капитулировала Германская империя, и несомненное право этих стран осуществлять законодательные функции для оккупированных территорий признано всем цивилизованным миром. Устав не является произвольным осуществлением власти со стороны победивших народов, но… является выражением международного права, которое уже существовало ко времени его создания, и в этом смысле является сам вкладом в международное право» [22, т. 1, c. 988].
Главный обвинитель от СССР Р.А. Руденко, опровергая попытки защиты оспорить компетенцию Международного военного трибунала, в своей вступительной речи указывал: «Как в сфере национальной принятый законодательными палатами и надлежаще опубликованный закон есть безусловное и достаточное легальное основание деятельности органов национальной юстиции, так в сфере интернациональной заключенный между государствами договор есть безусловное и достаточное законное основание для осуществления и деятельности созданных этими государствами органов интернациональной юстиции. Устав Трибунала существует и действует, и все его предписания имеют безусловную и обязательную силу» [22, т. 2, c. 252].
Одним из наиболее распространенных аргументов в защиту подсудимых являлась ссылка на тот факт, что в международном праве устанавливается ответственность государств, в то время как положений об индивидуальной ответственности физических лиц нет. Данная позиция основывалась на «доктрине государственного акта», согласно которой рассматриваемое действие лиц являлось действием, совершенным государством, а значит, к ответственности привлекались государства, а не отдельные люди, в результате чего всю тяжесть наказания организаторы преступлений не несли. Один из защитников подсудимых в ходе Нюрнбергского процесса утверждал: «Если Германская империя в известном случае начала наступление вопреки еще действующему договору о ненападении, то она совершила международный деликт и должна отвечать за него по нормам международного права… Только империя, но не отдельное лицо…» [22, т. 2, c. 461].
Трибунал отверг данные доводы, отметив, что «международное право налагает долг и обязанности на отдельных лиц так же, как и на государства» и что «преступления против международного права совершаются людьми, а не абстрактными категориями, и только путем наказания отдельных лиц, совершающих такие преступления, могут быть соблюдены установления международного права» [22, т. 1, с. 992].
СТАТЬЯ БОЛЬШАЯ, ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ
Спасибо за ваш голос!
Вы уже проголосовали!