УДК 341.215.43:342.717
А.А. Юнусов,
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры теории государства и права, международного и европейского права Академии ФСИН России Россия, Рязань abdulzhabar@mail.ru
А.А. Алимов,
соискатель кафедры теории государства и права Южно-Уральского государственного университета
Россия, Челябинск alimow@mail.ru
М.Н. Титова,
студентка Челябинского государственного университета Россия, Челябинск titovamarina91@margaritakhomy
Рассматриваются национальные и международные организационно-правовые основы противодействия нелегальной миграции как угрозе безопасности государства. На основе анализа существующих нормативных правовых актов делается вывод о необходимости совершенствования механизма противодействия нелегальной миграции как на внутригосударственном, так и на международном уровне. Авторы выдвигают конкретные предложения по совершенствованию законодательства Российской Федерации и информационно-технических возможностей государственных органов по противодействию указанной угрозе безопасности.
Ключевые слова: безопасность государства, угроза нелегальной миграции, национальный механизм противодействия нелегальной миграции, международно-правовые основы противодействия нелегальной миграции.
В Декларации ООН о правах человека в отношении лиц, не являющихся гражданами страны, в которой они проживают 1985 года подчеркивается, что «по мере совершенствования средств сообщения и развития мирных и дружественных отношений между странами все большее число лиц проживают в странах, гражданами которых они не являются» [7]. По данным Международной межправительственной организации по миграции, только в 2015 году международными мигрантами стало 244 млн человек1. В этой связи миграция неизбежно стала предметом регулирования не только национального законодательства отдельных государств, но и соответствующих международных соглашений. При этом принятые международные документы ориентированы в первую очередь на защиту прав человека. Сформировался целый комплекс общепризнанных принципов международного права в сфере миграции: невысылка гражданина своей страны, невысылка беженцев, невысылка апатрида, запрет коллективной высылки, запрет дискриминации, соблюдение основных прав высылаемого, запрещение произвольной высылки, обязательство по информированию, обязательство высылающего государства по соблюдению своего внутреннего права и процедуры [2, с. 131].
Отдельно следует отметить, что ряд глобальных и региональных международных соглашений направлен на сокращение апатризма как негативного явления в сфере прав человека. Так, в Конвенции о сокращении безгражданства 1961 года отмечается, что «государство должно предоставлять свое гражданство любому рожденному на его территории лицу, которое иначе было бы апатридом», и «не должно лишать никакое лицо своего гражданства, если такое лишение сделало бы это лицо апатридом» [13]. Аналогичные положения содержатся в Европейской конвенции о гражданстве 1997 года [10]. Таким образом, для государств предусматривается запрет на отказ в предоставлении гражданства, а само право на гражданство перешло из разряда прав человека в разряд обязанностей государства [25, с. 99].
Как известно, наиболее активно с процессами миграции в наше время сталкиваются благополучные страны Европы. В них сформировались различные организационно-правовые модели миграционного контроля. Так, Франция в своей национальной политике реализует ассимиляционистскую модель, предполагающую отказ иммигрантов от своей прежней идентичности и полное усвоение ценностей и моделей поведения, принятых на новой родине. Политика Англии в сфере контроля миграции характеризуется плюралистической моделью, суть которой заключается в признании государством в рамках национального сообщества многочисленных общин, их права жить в своем кругу, сохраняя культурное наследие, национальные черты и обычаи. В политике Германии преобладает сегрегационная модель, в основе которой лежит принцип «права крови». Таким образом, подразумевается, что нация строится на этнической, а не гражданской основе [8, с. 51—52]. Модель миграционного контроля в России имеет свои особенности, но во многом она сходна с германской моделью.
Обеспечивая правовое регулирование вопросов миграции, государства стремятся извлечь выгоды и достичь конъюнктурной цели реализации национальных интересов в сфере безопасности, экономики, науки, демографии и т. д. К примеру, в Российской Федерации принята Концепция государственной миграционной политики на период до 2025 года (далее — Концепция), в которой указано, что целями государственной миграционной политики являются обеспечение национальной безопасности, содействие обеспечению потребности экономики в рабочей силе, модернизация, инновационное развитие и повышение конкурентоспособности отраслей экономики, а также максимальная защищенность, комфортность и благополучие, стабилизация и увеличение населения страны [15].
В этой связи Д.В. Дзьоник отмечает: «Система миграционных отношений является очень сложной и противоречивой, именно в ней категория “эффективное государство” приобретает реальное практическое значение. Миграционная сфера — своего рода лакмусовая бумажка, позволяющая дать довольно точную оценку социальной, демографической и экономической работе государства» [9, с. 114].
Подобный утилитарный государственный подход находит позитивный отклик в научной среде [16, с. 81; 36, с. 17; 37, с. 110].
Однако наряду с позитивными миграция имеет и негативные последствия, проявляющиеся в виде ее нелегальной формы. Как справедливо отмечает С.В. Бубнов, «определение путей развития миграционной политики Российской Федерации напрямую будет влиять на безопасность государства» [4, с. 125]. О.Е. Сокольцева указывает на многогранность и опасность данного явления: «Очевидно: в условиях глобализации XXI в. незаконная миграция стала одним из главных вызовов в сфере управления. Это вызов для государств, для межгосударственных отношений, это вопрос экономического и социального выживания стран и регионов» [34, с. 133].
Опасность нелегальной миграции подчеркивается во многих международно-правовых соглашениях, где она называется наряду с такими опасными угрозами безопасности, как распространение оружия массового уничтожения, терроризм, транснациональная преступность, а также нелегальный оборот наркотических средств и психотропных веществ [21,
с. 91—92, 97, 100—101, 164—165]. Таким образом, нелегальная миграция является не только негативным социальным явлением, но и угрозой безопасности отдельных государств и всего мирового сообщества [20, с. 213].
М.Ю. Понежин и Л.Ю. Понежина отмечают, что «в отечественном законодательстве в рамках эффективных механизмов пресечения нелегальной миграции рассматриваются правовые институты реадмиссии, депортации, административного выдворения и экстрадиции» [32, с. 133]. Анализ статистики применения данных правовых институтов показывает, что наиболее эффективным из них является административное выдворение [6, с. 14; 11, с. 79; 24, с. 30; 23, с. 232]. Однако, как справедливо подчеркивает А.П. Паршукова, «в на-стоящее время процедура выдворения отличается несовершенством при практической реализации. Детальная законодательная регламентация сочетается с отсутствием инструментария для воплощения процедуры» [29, с. 5—6]. В результате правоохранительные органы сталкиваются с различными проблемами в ходе правоприменения, и одной из наиболее часто встречающихся является трудность установления анкетных данных иностранного гражданина, подлежащего процедуре административного выдворения.
По нашему мнению, решение данной проблемы лежит в плоскости материально-технических и информационных возможностей правоохранительных органов. Необходимо предоставить им возможность проведения в полной мере профилактических и предупредительных мероприятий. В частности, следует согласиться с авторами, предлагающими наращивание возможностей по реализации процедуры обязательного дактилоскопирования лиц, впервые посещающих Россию [5, с. 54; 18, с. 59].
Следует отметить, что подобного рода мероприятия начали проводиться с 2014 года в отношении иностранцев, въезжающих в Российскую Федерацию из Великобритании, Северной Ирландии, Дании, Республики Союз Мьянма, Намибии. В дипломатических представительствах и консульских учреждениях России в указанных государствах и представительстве Министерства иностранных дел РФ, находящемся в пункте пропуска через государственную границу в международном аэропорту Внуково, осуществляется сбор биометрических персональных данных иностранных граждан, оформляющих визы с целью въезда в Российскую Федерацию либо транзитные визы для проезда через территорию Российской Федерации [24, с. 34].
Определенные ограничения возможностей по установлению личности налагает Федеральный закон от 27.07.2006 № 152-ФЗ «О персональных данных» (далее — Закон № 152-ФЗ): согласно ст. 11 в целях установления личности предусматривается без согласия иностранного гражданина и лица без гражданства обработка лишь его биометрических данных, т. е. «сведений, характеризующих физиологические и биологические особенности человека», при этом в ст. 2 указывается, что персональные данные — это «любая информация, относящаяся прямо или косвенно к определенному или определяемому физическому лицу» [27].
На наш взгляд, необходима адаптация Закона № 152-ФЗ под процедуры, связанные с установлением личности для реализации федерального законодательства в сфере контроля за процессами миграции. В целях обеспечения безопасности следует внести в него изменения, которые позволят осуществлять обработку без согласия иностранного гражданина или лица без гражданства, желающего посетить Российскую Федерацию, именно его персональных данных. При этом следует обратить внимание, что статьи 6 и 9 Конвенции Совета Европы о защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных 1981 года в целях обеспечения безопасности государства и общества допускают возможность обрабатывать «персональные данные, касающиеся расовой принадлежности, политических взглядов или религиозных или других убеждений, а также персональные данные, касающиеся здоровья или половой жизни», а также персональные данные, касающиеся судимости [14].
Практика показывает, что скрыть информацию о себе либо умышленно исказить ее, т. е. создать проблемную ситуацию с установлением анкетных данных, стремятся лица, имеющие запрет на въезд в Российскую Федерацию в силу соответствующего судебного решения. В этой связи полагаем целесообразным реализовать предложение Ю.В. Морозова о создании в каждом органе исполнительной власти, осуществляющем производство по делам об административных правонарушениях, открытой электронной базы данных принятых решений [24, с. 33].
Следует отметить, что указанные мероприятия по совершенствованию информационных и материально-технических возможностей будут иметь качественный позитивный эффект лишь в случае создания объединенного федерального банка данных решений и дактилоскопированных лиц. В целях оперативного реагирования на противоправные действия обязательным условием является общедоступность данных сведений не только для органов миграционного контроля, но и для большинства правоохранительных органов. Кроме того, представляется обоснованной необходимость увеличения сроков давности привлечения иностранных граждан к административной ответственности за нарушения миграционного законадательства. На наш взгляд, интересным является предложение М.В. Маматова и И.А. Маслова об установлении годичного срока давности путем закрепления соответствующей нормы в ст. 4.5 Кодекса РФ об административных правонарушениях [22, с. 187].
Проблемы правового характера, связанные с установлением анкетных данных личности во время процедуры административного выдворения, во многом обусловлены позицией судебных учреждений. Правоохранительные органы обладают полномочиями для получения ряда документов и информации, помогающих установить личность лица. К примеру, личность иностранного гражданина можно подтвердить информационными материалами, содержащимися в специальном программном обеспечении «Мигрант-1» АС ЦБД УИГ Федеральной миграционной службы; справкой, составленной на основании данных миграционного учета подразделений по вопросам миграции, о наличии и сроках регистрации по месту временного пребывания иностранного гражданина; копией обращения в дипломатическое представительство или консульское учреждение страны проживания иностранного гражданина об оказании содействия в установлении его личности и документировании; дактилоскопической картой или анкетой опроса иностранного гражданина, утратившего в период пребывания на территории Российской Федерации документы, удостоверяющие личность, и другими документами. Проблема состоит в том, что суды не принимают во внимание такие документы в качестве документов, устанавливающих личность.
Определенные пути решения данной проблемы содержатся в Федеральном законе от 25.07.2002 № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» (далее — Закон № 115-ФЗ) [28]. Так, в ст. 10.1 Закона № 115-ФЗ закреплена процедура установления личности иностранного гражданина, не имеющего действительного документа, удостоверяющего личность. Полагаем, следует согласиться с мнением В.Н. Поляковой и распространить эту норму на случаи отсутствия документов для установления личности иностранного гражданина в рамках процедуры административного выдворения [31, с. 70]. Подобный подход позволит судам на законной основе учитывать документы органов внутренних дел, подтверждающие личность и гражданство при привлечении к административной ответственности.
Согласно ч. 3 ст. 62 Конституции РФ иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации. Однако ряд проблем в сфере применения административного выдворения связан с нарушением прав мигрантов, что ведет к девальвации прав человека в целом. Анализ решений Европейского суда по правам человека по делам об административном выдворении, проведенный Е.О. Бондарь, позволяет говорить о наличии следующих нарушений статей 3 и 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (далее — Конвенция) [12]:
— в некоторых случаях выдворение подменяется экстрадицией либо депортацией;
— нарушается ст. 3 («насильственное возвращение в страну, где заявителю грозит применение пыток и запрещенного обращения и наказания») (также в контексте исполнения вступивших в силу постановлений суда);
— необоснованно ограничивается свобода (несоответствие цели, так как осуществить высылку невозможно; особенно это касается лиц без гражданства) и др. [3, с. 58].
Порой причина таких нарушений кроется в некачественной работе государственных структур. К примеру, исследователями отмечается, что государственные органы не всегда должным образом реализуют свои полномочия по исполнению постановлений судов о выдворении иностранных граждан. Распространены случаи, когда исполнительные производства возбуждаются в нарушение установленного порядка и сроков; не принимаются меры по объявлению в розыск подлежащих выдворению иностранцев, уклоняющихся от выполнения постановлений суда; допускается волокита при исполнении указанных судебных актов; исполнительные производства оканчиваются при отсутствии актов о пересечении выдворяемыми в принудительном порядке лицами границы Российской Федерации и др. [22, с. 191].
В случае нарушений своих прав мигранты предпочитают обращаться за защитой в различные неправительственные организации (региональные отделения Российского Красного Креста, ПСП-фонд). В особенности это касается таких организаций, обеспечивающих представительство и защиту различных национальностей и меньшинств как диаспоры [1, с. 48].
Разрешение данной проблемы видится в принятии определенных организационно-правовых мер. Очевидно, что требуется усиление элементов государственного механизма защиты прав мигрантов. В частности, необходим качественный судебный контроль за осуществлением прав мигрантов, особенно в области реализации положений Конвенции.
К категории нарушений прав мигрантов относится отдельная проблема длительного содержания иностранных граждан и лиц без гражданства, подлежащих административному выдворению, в центрах временного содержания иностранных граждан.
Постановлением Конституционного Суда РФ от 23.05.2017 № 14-П за лицами, помещенными в указанные центры, закреплено право на обращение в суд с заявлением о проверке законности их дальнейшего лишения (ограничения) свободы при отсутствии реальной возможности их выдворения, по истечении трех месяцев со дня принятия решения суда о выдворении [30]. Однако при этом вопрос о максимальных сроках содержания остался по-прежнему открытым.
Следует отметить, что помещение иностранных граждан и лиц без граждан в связи с процедурой административного выдворения в центры временного содержания вполне соответствует международным обязательствам Российской Федерации. В частности, согласно подп. «f» п. 1 ст. 5 Конвенции допускается лишение свободы в случае законного задержания или заключения под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче. При этом в параграфах 1 и 4 ст. 14 Директивы Европейского парламента и Совета Европейского союза от 16.12.2008 № 2008/115/ЕС отмечается, что «любое задержание должно быть как можно более кратким и продолжаться лишь до тех пор, пока действует механизм выдворения, и должно исполняться со всей требуемой быстротой. Когда становится очевидно, что по юридическим или иным соображениям более не существует разумной перспективы выдворения… задержание перестает быть оправданным, и соответствующее лицо незамедлительно освобождается» [26].
Таким образом, в ст. 15 указанной Директивы установлено, что общий срок содержания мигрантов с неурегулированным правовым статусом в специализированных учреждениях до момента возвращения лица в государство его гражданства либо постоянного (преимущественного) проживания не должен превышать 6 месяцев, но, исходя из конкретных обстоятельств, срок может продляться судом еще до 12 месяцев.
На наш взгляд, отечественным судам следует ориентироваться на аналогичные максимальные сроки содержания иностранных лиц и лиц без гражданства. Подобная позиция основывается на двух факторах. Во-первых, данные сроки зафиксированы не в законе отдельного государства, а в международном соглашении, что значительно повышает их статус в качестве правового ориентира. Во-вторых, данные сроки указаны в документе Европейского союза (далее — ЕС), следовательно, они являются результатом плодотворного сотрудничества западноевропейских правовых систем, позиционирующих себя в качестве «локомотива прогресса» в сфере защиты прав человека.
Полагаем, недооцененным потенциалом в сфере противодействия угрозе нелегальной миграции обладает институт реадмиссии, тем более что в ст. 25 Концепции особая роль отводится совершенствованию правовой базы данного института в целях противодействия незаконной миграции.
Реадмиссия признана мировым сообществом одним из наиболее эффективных и перспективных инструментов в сфере противодействия нелегальной миграции. Об актуальности ее применения свидетельствуют следующие цифры: в 1950—1970 годах европейскими государствами было заключено 15 соглашений о реадмиссии, а в 1990—2000 годах — более 200 документов [33, с. 229]. В наши дни государства — члены ЕС активно инициируют договоры о реадмиссии незаконно пребывающих иностранных граждан с государствами Ближнего Востока и Северной Африки [39, с. 632].
В Российской Федерации данная процедура начала применяться с 1 июня 2007 г., когда вступило в силу Соглашение между Российской Федерацией и Европейским сообществом о реадмиссии 2006 года. В настоящее время Российской Федерацией заключено более десятка международных договоров о реадмиссии. При этом, обладая юридически определенной процессуальной спецификой, институт реадмиссии не имеет нормативного определения в российском законодательстве [38, с. 45]. Анализ международных договоров позволяет сделать вывод, что сущность реадмиссии составляют взаимные обязательства сторон принять обратно своих граждан, граждан третьих стран и лиц без гражданства, незаконно прибывших на территорию договаривающейся стороны или остающихся там без законных оснований, если данные лица прибыли с территории этой договаривающейся стороны [35, с. 154]. По сравнению с иными механизмами противодействия угрозе нелегальной миграции институт реадмиссии имеет ряд несомненных плюсов. К примеру, одним из отличительных признаков является возможность ее применения в отношении лиц, не имеющих документов, удостоверяющих личность, при наличии информации о государстве, с территории которого оно въехало либо где проживало ранее [17, с. 47].
Неотъемлемым качеством института реадмиссии является его роль дополнительной гарантии реализации принципа неотвратимости наказания. В отличие от административного выдворения, которое не может применяться по истечении сроков привлечения к административной ответственности, решение о реадмиссии может быть вынесено в любой момент.
Трудности в реализации института реадмиссии в первую очередь связаны с отсутствием необходимых международных соглашений между государствами. К примеру, в СНГ отсутствует многосторонний договор по поводу осуществления реадмиссии в рамках единого безвизового режима.
На наш взгляд, временным выходом в этой ситуации могло бы стать принятие Российской Федерацией и иностранными государствами односторонних международных правовых актов, налагающих обязательства по реализации в отношении друг друга реадмиссии до вступления в силу полноценного соглашения. Следует отметить, что наложение юридических обязательств в форме односторонних международных правовых актов практикуется государствами в международных отношениях, особенно по вопросам приграничного сотрудничества [19].
Список литературы
1. Андрейцо С.Ю. Актуальные проблемы реализации миграционной политики в Санкт-Петербурге // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2018. № 1 (77). С. 47—50.
2. Барис Е.А., Недзелюк Т.Г. Проблемы соотношения международно-правовых норм и законодательства Российской Федерации в сфере защиты прав мигрантов // Вопросы студенческой науки. 2017. Вып. 16. С. 130—133.
3. Бондарь Е.О. О некоторых проблемных аспектах применения санкций в отношении иностранных граждан в виде депортации или административного выдворения за пределы Российской Федерации // Вестник Барнаульского юридического института МВД России. 2016. № 1 (30). С. 58—59.
4. Бубнов С.В. Миграционная политика в современной России, радикальные религиозные организации как одна из основных угроз для российского общества // Право. Экономика. Безопасность. 2017. № 3 (11). С. 125—127.
5. Военкова Е.А. Деятельность управления по вопросам миграции ГУ МВД России по Нижегородской области по контролю миграционной ситуации // Международный научно-исследовательский журнал. 2017. № 5 (59). Ч. 1. С. 53—54.
6. Воротов Д.А., Тулкачёв Д.С. Процедура депортации иностранных граждан и лиц без гражданства, подлежащих освобождению из мест лишения свободы // Вестник Владимирского юридического института. 2018. № 1 (46). С. 13—17.
7. Декларация о правах человека в отношении лиц, не являющихся гражданами страны, в которой они проживают: принята резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 13.12.1985 40/144 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
8. Дзьоник Д.В. Иммиграционный контроль в европейских и других зарубежных странах: организационно-правовая сущность и значение // Юридическая наука: история и современность. 2016. № 4. С. 51—66.
9. Дзьоник Д.В. Нормативно-правовая база и иммиграционный контроль в Российской Федерации // Правовое поле современной экономики. 2016. № 3. С. 107—121.
10. Европейская конвенция о гражданстве: заключена в г. Страсбурге 06.11.1997 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
11. Керамова С.Н., Раджабова М.М. Актуальные проблемы административной ответственности иностранных лиц и лиц без гражданства за совершение правонарушений // Вестник Дагестанского государственного университета. Серия 3: Общественные науки. 2017. Т. 32. № 1. С. 77—83.
12. Конвенция о защите прав человека и основных свобод: заключена в г. Риме 04.11.1950 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
13. Конвенция о сокращении безгражданства: заключена в г. Нью-Йорке 30.08.1961 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
14. Конвенция Совета Европы о защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных: заключена в г. Страсбурге 28.01.1981 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
15. Концепция государственной миграционной политики Российской Федерации на период до
2025 года: утв. Президентом РФ 13.06.2012 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
16. Косарева В.В. Механизм правового регулирования в сфере миграционных отношений (теоретико-правовой аспект) // Ленинградский юридический журнал. 2016. № 4 (46). С. 74—83.
17. Костыря А.С. Административное выдворение, депортация и реадмиссия: сравнительно-правовой анализ // Вестник Белгородского юридического института МВД России. 2017. № 2 (30). С. 46—49.
18. Костюков А.А., Анохина Н.Е. О некоторых проблемах интегрирования мигрантов в правовое и культурное пространство Западной Сибири // Вестник Сибирского государственного индустриального университета. 2016. № 4 (18). С. 58—61.
19. Ляхов Е.Г., Бадалина М.Б., Алимов А.А. Односторонние международные акты государств и приграничное сотрудничество // Вестник Московского университета МВД России. 2011. № 1. С. 98—102.
20. Ляхов Е.Г., Ляхов Д.Е., Алимов А.А. Актуализация нормативно-правового определения угроз безопасности государства и мирового сообщества // Публичное и частное право. 2013. № 1 (17). С. 209—229.
21. Ляхов Е.Г., Ляхов Д.Е., Алимов А.А. Безопасность государства и мирового сообщества: теоретико-правовая формула обеспечения в XXI веке: моногр. Челябинск: Цицеро, 2015. С. 91—92, 97, 100—101, 164—165.
22. Маматов М.В., Маслов И.А. Актуальные вопросы совершенствования законодательства и правоприменительной практики в сфере противодействия незаконной миграции средствами административной ответственности // Таврический научный обозреватель. 2016. № 11-1 (16). С. 186—193.
23. Морозов Ю.В. Административное выдворение иностранных граждан и лиц без гражданства с территории Российской Федерации: основные проблемы и пути их реализации // Вестник Костромского государственного университета. 2016. Т. 22. № 5.
С. 231—237.
24. Морозов Ю.В. Правовой режим въезда в Российскую Федерацию и выезда из Российской Федерации иностранных граждан и лиц без гражданства: проблемы правоприменения // Академический юридический журнал. 2017. № 4 (70). С. 30—38.
25. Новичкова Е.Е. Лицо без гражданства. Теоретический и международный правовой аспект проблемы // Вестник Уральского финансово-юридического института. 2016. № 4 (6). С. 98—102.
26. Об общих стандартах и процедурах, подлежащих применению в государствах-членах для возврата незаконно пребывающих граждан третьих стран: директива Европейского парламента и ЕС от 16.12.2008 № 2008/115/ЕС// Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
27. О персональных данных: федер. закон от 27.07.2006 № 152-ФЗ (ред. от 31.12.2017) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
28. О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации: федер. закон от 25.07.2002 № 115-ФЗ (ред. от 19.07.2018) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
29. Паршукова А.П. О некоторых проблемах реализации административного выдворения иностранных граждан и апатридов // Правопорядок: история, теория, практика. 2016. № 2 (9). С. 4—6.
30. По делу о проверке конституционности положений статей 31.7 и 31.9 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой лица без гражданства Н.Г. Мсхиладзе: постановление КС РФ от 23.05.2017 № 14-П // Доступ из СПС «Консультант-Плюс».
31. Полякова Н.В. Актуальные вопросы квалификации административных правонарушений по главе 18 КоАП РФ // Общественная безопасность, законность и правопорядок в III тысячелетии. 2017. № 3-3. С. 65—71.
32. Понежин М.Ю., Понежина Л.Ю. Некоторые вопросы удаления с территории Российской Федерации иностранных граждан // Юристъ-Правоведъ. 2017. № 4 (83). С. 132—136.
33. Сафарова С. Возвращение незаконных мигрантов (реадмиссия) как путь решения проблем с незаконной миграцией // Актуальные проблемы государства и общества в области обеспечения прав и свобод человека и гражданина. 2018. № 3-3. С. 227—231.
34. Сокольцева О.Е. Миграционная ситуация в свете современных вызовов и угроз // Право. Экономика. Безопасность. 2017. № 3 (11). С. 133—134.
35. Сологуб Д.П. Становление института реадмиссии как фактор развития административно-процессуального законодательства Российской Федерации // Новая наука: От идеи к результату. 2016. № 2-2. С. 153—156.
36. Степаненко Р.Ф. Общетеоретические проблемы правовой этнополитики: анализ Российского законодательства // Мониторинг правоприменения. 2016. № 3 (20). С. 15—22.
37. Тихонов Д.В. Нежелательность пребывания как основание для применения принудительных мер в отношении иностранных граждан и лиц без гражданства: практика применения в системе органов внутренних дел // Вестник Всероссийского института повышения квалификации сотрудников МВД России. 2016. № 1 (37). С. 109—117.
38. Щукин А.И. Особенности производства по делам о помещении иностранного гражданина, подлежащего реадмиссии или депортации, в специальное учреждение // Журнал административного судопроизводства. 2016. № 2. С. 42—54.
39. Ястребова А.Ю. Международно-правовой механизм реадмиссии и применение универсальных стандартов прав человека по отношению к иностранным гражданам (с учетом опыта РФ) // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2016. Т. 158. Кн. 2. С. 625—637.
Библиография
1 URL: http://www.iom.int/sites/default/files/wmr/document/RUS_WMR%20INFOSHEET%20No.%202.pdf (дата обращения: 12.08.2018).
Спасибо за ваш голос!
Вы уже проголосовали!