Признаки вещного права и принципы вещного права в правовой доктрине Испании и России

УДК 347.2/.3(460)(470)

Страницы в журнале: 114-121

Н.А. Кривенко,

аспирант кафедры  гражданского и трудового права Российского университета дружбы народов Россия, Москва krivenkonataliamail@yandex.ru

Непременным условием эффективного функционирования рынка недвижимости и гражданского оборота является доктринальное разграничение вещных прав, исключающее возможность признания и установления прав гибридной природы. Рассматриваются признаки вещного права и принципы вещного права в испанской и российской правовой доктрине, а также соотношение понятий «признаки вещного права» и «принципы вещного права». Выделяется два подхода  к проблеме отграничения вещных прав от обязательственных. Утверждается, что признаки и принципы вещного права являют собой нетождественные взаимосвязанные категории и что рассматривать принципы вещного права как самостоятельную изолированную систему нецелесообразно. Теоретическая и практическая значимость принципов вещного права обусловливает необходимость закрепления их детального регулирования в Гражданском кодексе РФ, основанного на положениях, характеризующих основные признаки вещного права.

Ключевые слова: вещное право, признаки вещного права, принципы вещного права, гибридные права, правовая доктрина Испании, российская правовая доктрина, реформа гражданского законодательства.

В  российской правовой литературе подчеркивается, что конец XX века связан с возрождением категории вещных прав и расширением числа ограниченных вещных прав в России. Тенденция роста числа вещных прав продолжилась и в XXI веке, однако о наличии эффективного сбалансированного механизма правового регулирования вещных отношений, отвечающего растущим потребностям гражданского оборота и в равной степени отражающего интересы частных лиц и государства, говорить не приходится. Ввиду совершенствования российского гражданского законодательства, непосредственно затрагивающего вещные права, категории «признаки вещных прав» и «принципы вещного права» представляют большой интерес.

Обратимся прежде всего к вопросу о признаках вещного права. В отечественной и зарубежной, в частности в испанской, правовой доктрине не сложилось единого общепризнанного подхода к определению основных признаков вещного права, не вызывающего существенной критики и отторжения в правовой литературе и позволяющего безошибочно разграничить вещное и обязательственное право. Одним из наиболее ярких проявлений этого положения может служить конструкция гибридных субъективных прав в Испании и меняющийся правовой режим ипотеки в России.

Трудности, связанные с преодолением проблемы установления единых критериев разграничения вещных и обязательственных прав, предопределили возникновение целого ряда концепций вещного права в Испании, к которым относятся классическая, обязательственная и смешанная концепция, а также отрицательные концепции [18, p. 32—35]. В испанской правовой доктрине именно на основе вещного права осуществляется разграничение вещных и обязательственных прав, система вещного права определяется поляризацией понятий «вещные права» и «обязательственные права» [17, p. 15—17].

Можно выделить две группы концепций вещного права в Испании: наиболее широкое распространение и признание получили традиционная, или классическая, концепция вещных прав и так называемая смешанная концепция; были выработаны также обязательственная концепция и концепции, отрицающие различие вещных и обязательственных прав. Необходимо подчеркнуть, что вторая группа концепций не лишена существенных недостатков, как это будет показано далее.

Обращаясь к первой группе концепций, отметим, что и классическая, и смешанная концепция рассматривают вещное право как отношение лица и вещи, выделяя два ключевых признака вещного права: непосредственное господство над вещью и абсолютный характер вещного права [18, p. 32—35]. Именно эти признаки рассматриваются сторонниками указанных концепций как отличительные черты, играющие решающую роль в разграничении вещных и обязательственных прав. В качестве важных специфических черт выделяются также особые способы защиты  и индивидуально-определенная вещь в широком ее понимании как объект вещных прав. Вместе с тем указанные отличительные черты, к сожалению, не позволяют провести четкий водораздел между вещными и обязательственными правами, так как многие обязательственные права зачастую обладают отдельными признаками вещных прав, рассматриваемыми в качестве отличительных [17, p. 15—19]. Ярким тому примером являются отрицательные сервитуты, которые, как это принято подчеркивать в испанской доктрине, не предоставляют уполномоченному лицу непосредственного господства над вещью, не требующего содействия какого-либо иного лица, в отличие от аренды, обладающей обязательственно-правовой природой [18, p. 33—34]. Относимая к вещным правам ипотека также не обладает признаком непосредственного господства над вещью [18, p. 33—34], а в том, что касается возможности быть нарушенным любым лицом (как проявления «абсолютности» субъективного права), последняя также не присуща ипотеке [18, p. 34].

Подчеркнем, что классическая и смешанная концепция по-разному смотрят на взаимосвязь и соотношение непосредственного господства над вещью и абсолютности вещного права. Так, классическая концепция исходит из того, что именно непосредственное господство над вещью, предоставляемое вещным правом уполномоченному лицу, предопределяет и являет собой необходимое условие существования абсолютного характера вещного права, в силу которого вещное право может быть нарушено любым лицом и обладает действием erga omnes [18, p. 32]. Смешанная концепция исходит из необходимого дуализма и равнозначности непосредственного господства над вещью и абсолютного характера вещного права, причем первый признак составляет внутренний элемент вещного права, а второй — внешний элемент: последний является общим для всех без исключения вещных прав, тогда как непосредственное господство над вещью как внутренний элемент индивидуализирует вещное право и всегда имеет разное содержание для каждого отдельно взятого вещного права [18, p. 35].

Классической концепции вещного права противостоят концепции,  отрицающие различия вещных и обязательственных прав. Несмотря на свое название, как это будет показано далее, внутренняя логика данных концепций все же признает существование различий между рассматриваемыми видами субъективных прав. Отрицательные концепции допускают возможность существования отношений исключительно между лицами [18, p. 34]. Таким образом, первый признак вещного права (непосредственное господство над вещью) ликвидируется, а на смену второму приходит правовой запрет для всех лиц, но не правообладателя, совершать правовые действия по отношению к вещи [18, p. 34].  Таким образом, запрет совершать правовые действия по отношению к вещи может быть установлен для всех третьих лиц (вещные правоотношения) или же только для должника и третьих лиц, которым известно о существовании права (обязательственные правоотношения).

В свою очередь, обязательственная концепция, или концепция всеобщей пассивной обязанности (всеобщей обязанности воздержания от совершения действий), как и отрицательные концепции, не допускает возможность существования отношений между лицом и вещью [17, p. 127], однако существование отличий между вещными и обязательственными правами данная концепция признает [17, p. 130—131], в отличие от отрицательных концепций. Обязательственная концепция не отказывает вещным правам в таком признаке, как непосредственное господство, хотя и непомерно умаляя последнее. Согласно теории всеобщей пассивной обязанности именно из данной обязанности вытекает непосредственное господство над вещью, а критерием разграничения вещных и обязательственных прав выступает круг обязанных лиц и возможных нарушителей соответствующего права [17, p. 131; 18, p. 35].

В вещных правоотношениях единственным лицом, которому не запрещается воздействовать на вещь, выступает уполномоченное лицо, тогда как конкретное заранее определенное лицо и возможность нарушения права только данным лицом отсутствуют. Различия между рассматриваемыми видами субъективных гражданских прав довольно размыты.

В испанской правовой литературе принято выделять три вида прав смешанной правовой природы, относимых господствующей доктриной к обязательственным правам: ius ad rem, а также близкие друг другу и почти зеркально отражающиеся права in faciendo и вещные, или амбулаторные, обязанности (последние именуются также правами ob rem, или обязанностями propter rem) [18, p. 36—38].

Так, если ius ad rem предоставляет уполномоченному лицу владение или право пользования вещью, которая еще не принадлежит указанному лицу, но это лицо совершает действия, нацеленные на приобретение вещного права на данную вещь, получая (в силу ius ad rem) возможность защищать ius ad rem, то права in faciendo и права ob rem имеют иную направленность. Права in faciendo, не предоставляя непосредственной власти над вещью, обеспечивают уполномоченному лицу право требовать совершения положительных действий другими лицами, тогда как непосредственно связанные с вещью и следующие за вещью амбулаторные или вещные обязанности налагают на уполномоченное лицо обязанность совершать положительные действия.

Подчеркнем, что спорные подходы, и в первую очередь подход, отрицающий оправданность выделения самостоятельной категории вещного права, а также  подход, допускающий существование и признание прав вещно-обязательственной, или гибридной, правовой природы и создающий «серые» зоны, являются нецелесообразными ввиду того, что условное деление правоотношений на вещные и обязательственные составляет непременное условие для концепции права собственности и договора. Поэтому испанский законодатель исторически исходит из необходимости создания для вещных и обязательственных прав различных правовых режимов [17, p. 15—17].

В отечественной правовой доктрине преобладает подход, в соответствии с которым вещные права отличаются от обязательственных прав тем, что вещные права:

— устанавливают господство управомоченного лица над вещью и оформляют непосредственное отношение данного лица к вещи;

— относятся к абсолютным правам ввиду характера своего действия;

— защищаются посредством особых вещно-правовых исков;

— имеют в качестве своего объекта индивидуально-определенную вещь [4, с. 310—313; 15, с. 494—496].

Иерархия признаков вещных прав может быть представлена иначе: абсолютный характер, непосредственное отношение лица к вещи, индивидуально-определенная вещь как объект вещных прав; защита с помощью особых вещно-правовых исков [3, с. 217]. При этом абсолютный характер вещных прав, согласно точке зрения ряда авторов, разделяющих господствующий подход, находит свое отражение в праве следования и праве преимущества [3, с. 217—218; 4, с. 310—311]. В частности, в си-лу представляющего особый интерес права следования как проявления абсолютного характера такого вещного права, как право собственности, «собственник, лишившийся обладания вещью помимо своей воли, имеет право истребовать ее из чужого незаконного владения» [4, с. 311].  Однако ряд ученых, являющихся сторонниками традиционного подхода, придерживаются иной точки зрения, отказывая праву собственности в праве следования и рассматривая последнее как характерный признак исключительно ограниченных вещных прав [15, с. 590—591]. Кроме того, замкнутый круг вещных прав, ограниченный законом, является важной чертой вещных прав [4, с. 310].

В российской правовой литературе подчеркивается необходимость рассмотрения замкнутого перечня вещных прав, или numerus clausus, в качестве одной из основных черт вещных прав. Так, Е.А. Суханов рассматривает закрытый перечень как пятую основную черту вещных прав [15, с. 495—496].

Примечательно, что ряд отечественных авторов, являясь сторонниками необходимости разделения вещных и обязательственных прав, выделяют меньшее число отличительных признаков вещных прав. Так, абсолютная защита иногда рассматривается не в качестве самостоятельного основного признака, а как свойство вещных прав, охватываемое абсолютным характером [5, с. 51]. Н.В. Бадаева вслед за Д.А. Малиновским выделяет лишь абсолютный характер и особый объект вещных прав как два «основных отличительных признака вещных прав, отражающих их специфику и позволяющих отличать их от других видов прав» [1, с. 142—143].

Ряд авторов придерживаются точки зрения, согласно которой различия между вещными и обязательственными правами явственны лишь на начальных стадиях развития права, тогда как на последующих  размывается «коренная противоположность», «вещные и обязательственные права взаимно обусловливаются и часто переходят друг в друга» [2, с. 11—12], при этом допустимость конструкции вещного права как отношения лица к вещи отрицается [2, с. 11—12; 12]. Так, В.К. Райхер в свое время указывал на то, что так называемые практические свойства вещных прав, отличающие их от обязательственных, а именно право следования, способность быть нарушенным любым лицом или же предоставление защиты против любого третьего лица, право преимущества и право старшинства, встречаясь также и в рамках обязательственного права, не являются общими постоянными свойствами вещных прав [12].

Как и в Испании, наряду с традиционным подходом широкое распространение в России получил подвергаемый существенной критике подход, отрицающий целесообразность выделения самостоятельной категории вещных прав ввиду условности и искусственности последней и отграничения вещных и обязательственных прав, а также не лишенный весомых недостатков подход, допускающий существование субъективных гражданских прав смешанной правовой природы.

Таким образом, о наличии единства подходов к определению вещного права в российской правовой доктрине говорить не приходится, а это — существенная преграда на пути создания действенного механизма правового регулирования вещных отношений, имеющего в своей основе стройную систему правовых принципов.

В связи с изложенным представляется важным особое внимание уделить проблеме принципов вещного права, которая остается во многом непреодоленной в российской доктрине.  Как известно, не существует единства мнений по поводу понятия, правовой природы и классификации принципов права в целом. Заслуживающей особого внимания представляется точка зрения В.В. Ершова, разграничивающего источники, или начала, права и формы права как внутреннее и внешнее выражение права и  относящего принципы права к внешним формам права [6, с. 26—27]. Особо подчеркнем, что именно принципам права, являющим собой «основополагающую форму национального права» [6, с. 81], в иерархии внешних форм российского права В.В. Ершов отводит первое место, ввиду чего нормативные правовые акты, нормативные правовые договоры и обычаи следуют уже после принципов права [6, с. 27]. Широкое распространение получило разделение принципов права на общие (общеотраслевые или основополагающие), межотраслевые, отраслевые и принципы правовых институтов. Соответственно, принципы российского гражданского права «не образуют  собственной изолированной системы принципов» и «являются лишь элементом единой системы форм права, реализуемых в Российской Федерации» [6, с. 107].

Исходя из вышеизложенного, система принципов российского вещного права также не является изолированной, представляя собой  структурный элемент системы реализуемых в России форм права, и должна рассматриваться как включающая в себя и писаные, и не получившие законодательного закрепления принципы. В свою очередь ограничительный теоретический подход, относящий к содержанию понятия«принципы российского гражданского права» исключительно получившие закрепление в нормативных правовых актах принципы гражданского законодательства, является малоэффективным и нецелесообразным в свете проблем практического характера, возникающих в случае обнаружения пробельности правового регулирования [6, с. 113, 116].

Примечательно, что п. 1 ст. 1 Гражданского кодекса Испании относит общие принципы права к источникам испанского права, а согласно п. 4 ст. 1 данного кодекса общие принципы права должны применяться в отсутствие закона или обычая, несмотря на то, что первые содействуют формированию правовой системы [16]. Таким образом, общие принципы права не только способствуют формированию испанской правовой системы, но и применяются в случае обнаружения пробела в законе или обычае.

Особый интерес представляет определение принципов вещного права, предложенное А.Г. Резе, согласно которому последние являют собой «основные начала гражданско-правового регулирования общественных отношений в области вещных прав, которые определяют организацию отношений в сфере вещных прав» [13, с. 233]. Необходимо указать, что «именно в принципах права наиболее ярко отражена его сущность во всем многообразии составляющих ее сторон и закономерностей» [13, с. 231].

Особую роль принципы вещного права приобретают в свете проводимой модернизации российского гражданского права. Принципы, или руководящие положения вещного права, обладающие «высшей степенью абстракции» и содержащие «теоретические обобщения социальных процессов», противостоят конкретным юридическим нормам [13, с. 231—232]. Они играют важную роль в правотворческой деятельности государства в соответствующей области. В том, что касается применения вещно-правовых норм, принципы вещного права, во-первых, играют важную роль при неотделимом от правоприменения толковании юридических норм, способствуя обнаружению точного смысла соответствующей вещно-правовой нормы и получению глубокого исчерпывающего понимания последней, а во-вторых, обращение к принципам вещного права являет собой неотъемлемое условие действенного преодоления правовых пробелов посредством аналогии закона и аналогии права.

Отметим, что ряд авторов, исходя из нецелесообразности сведения всего российского права к действующему российскому законодательству, а также признания существования и разграничения писаных принципов права и принципов права, не получивших законодательного закрепления, придерживаются точки зрения,  согласно которой именно неписаным принципам права отводится особая роль в эффективном преодолении проблем, связанных с обнаружением пробелов законодательного регулирования, и сложностей, обусловленных невозможностью применения аналогии закона ввиду отсутствия «аналога» в законодательстве, и трудностей, возникающих в случае обращения к аналогии права, вызываемых размытым спорным  характером формулировки «общие начала и смысл законодательства» [6, с. 116].

Кроме того, согласно получившей широкое распространение точке зрения писаным принципам права отводится особая роль также и в непосредственном правовом регулировании соответствующих отношений, ввиду чего принципы вещного права не должны рассматриваться исключительно как «вспомогательные элементы» или инструменты создания и применения юридических норм [13, с. 231]. В частности, ряд российских юристов противопоставляют, с одной стороны, принципы-законоположения, закрепленные в нормативных правовых актах в общей форме и требующие конкретизации, а с другой стороны, конкретные и, соответственно, ясные нормы-принципы, подлежащие непосредственному применению [13, с. 103—104], что справедливо и в области вещного права.

Особо подчеркнем, что испанские специалисты в области вещных прав особое внимание уделяют именно признакам, тогда как принципы вещного права, в отличие от принципов отдельных групп вещных прав, к примеру вещных прав на недвижимые вещи, остаются в тени. Своеобразный сводный перечень принципов вещного права в странах континентального права, отвлеченный от особенностей правового режима вещных отношений в каждой отдельной стране, составляют следующие пять принципов: принцип абсолютности, принцип публичности, принцип специальности (определенности), принцип старшинства требований, принцип принудительной типизации, или закрепления, вещных прав в законе [9; 13, с. 254—284]. Вместе с тем внутреннее право государств — участников Европейского союза в области земельных отношений характеризуется историческими и правовыми особенностями нормативного регулирования, обусловливающими отсутствие гибкости национального законодательства и наличие в ЕС достаточно пестрой, окрашенной национальным оттенком нормативно-правовой основы в вышеназванной сфере [10, с. 14].

Наконец, особое внимание необходимо уделить вопросу соотношения признаков и принципов вещного права. Прежде всего подчеркнем, что данные понятия, безусловно, являются взаимозависимыми и не могут рассматриваться как тождественные. Как справедливо указывает А.Г. Резе, «разница между принципами и признаками огромна и носит концептуальный характер» [13, с. 232]. Так, признаки и принципы вещного права имеют разную направленность: если первые обладают описательной функцией, то вторые раскрывают «глубинные процессы, связи и закономерности» [13, с. 232].

Обратимся к сопоставлению приведенных выше перечней признаков и принципов вещного права. Очевидно, что совпадают три признака и принципа (признак и принцип абсолютности, принцип специальности и признак индивидуально-определенной вещи в качестве объекта вещного права, а также  признак и  принцип numerus clausus), тогда как не дублируются признак непосредственного господства над вещью и право преимущества, а также принцип публичности и принцип старшинства.

В свете изложенного особый интерес представляет подход, различающий, с одной стороны, признаки-критерии, «по которым происходит деление вещных и обязательственных прав», а с другой — признаки-принципы, которые «определяют правовой режим вещных прав» [5, с. 46]. Соответственно, «правила, отражающие признаки вещного права,.. представляют основы правового регулирования вещного права, и большинство из них известно зарубежным правопорядкам как принципы вещного права» [5, с. 49], или «влекут для вещных прав особый правовой режим» [5, с. 40—41].

Итак, признаки и принципы вещного права, не являясь тождественными понятиями, находятся в неизбежной взаимосвязи, ввиду чего необходима разработка последних как взаимосвязанных и взаимообусловленных понятий. Отсутствие единства подходов к определению признаков вещного права составляет одну из наиболее значимых преград для создания эффективного механизма регулирования вещных отношений в России, предполагающего, как представляется, проведение строгого водораздела между вещным и обязательственным правом, определение незыблемого перечня прав вещно-правовой природы и учреждение сбалансированной системы принципов вещного права.

Необходимо выделить два ключевых характерных признака вещных прав, служащих критериями отграничения последних от обязательственных прав: непосредственное господство над вещью и абсолютный характер. Крайне неэффективным видится нарушение стройного разделения вещных и обязательственных прав путем размывания границ между указанными правами через признание возможности установления так называемых гибридных прав.

Принципы вещного права обладают большой значимостью как с практической, так и с теоретической точки зрения. Эта значимость детерминирована во многом характерной чертой, заключающейся в способности указанных принципов всецело и достоверно отражать точное существо и специфику правового регулирования, равно как и направленность последнего. В свою очередь разработка и законодательное закрепление принципов вещного права, которые должны обнаруживать его сущность, пронизывая вещно-правовые отношения и точно отражая объективные закономерности и тенденции движения последних в соответствии с потребностями гражданского оборота, составляет непременное условие успешной реформы в области вещного права.

Подход, относящий к принципам права исключительно писаные, нецелесообразен с практической точки зрения, порождая проблемы в правоприменении. Вместе с тем законодательное закрепление принципов вещного права составляет непременное условие воплощения государственной воли в непротиворечивой целостной взаимосвязанной и эффективной системе вещно-правовых норм, полностью отвечающей потребностям жизни общества. Принципы вещного права могут быть обнаружены в законоположениях, закрепляющих отличительные признаки вещного права. Особого внимания заслуживает такой специфический признак вещного права, как непосредственное господство над вещью. В связи с отсутствием единства подходов к данному признаку и возможными трудностями, связанными с законодательным закреплением и применением формулировки «непосредственное господство над вещью» [9], представляется, закрепление этой формулировки в законе не является непременным условием эффективного правового регулирования вещных отношений, в связи с чем указанный ранее признак может не находить прямого законодательного закрепления, а вытекать из общего смысла соответствующих вещно-правовых норм.

В свою очередь включение в ГК РФ положения, провозглашающего принцип закрытого перечня вещных прав, устранит необходимость в общем законодательном определении субъективного вещного права, настоятельная потребность в котором возникает лишь при условии отсутствия принудительной типизации в законе вещных прав, что подразумевает возможность создания сторонами ex voluntate не предусмотренных законодательством вещных прав, содержание которых отличается от закрепленных законодателем прав вещно-правовой природы.

Список литературы

1. Бадаева Н.В. Владение и владельческая защита в зарубежном и российском гражданском праве: моногр. М.: Юриспруденция, 2012. С. 142—143.
2. Гамбаров Ю.С. Вещное право: лекции. 1908—1909. СПб., 1909. С. 11—12.
3. Гражданское и торговое право зарубежных стран: учеб. пособие / Безбах В.В., Герреро Перес Б.А., Ермакова Е.П., Залесский В.В. и др. /под общ. ред. В.В. Безбаха, В.К. Пучинского. М.: МЦФЭР, 2004. C. 217—218.
4. Гражданское и торговое право зарубежных государств: учеб.: В 2 т. Т. 1. 4-е изд., перераб. и доп. / Буднева Г.Н., Васильев Е.А., Грибанов А.В., Зайцева В.В. и др. / отв. ред.: Е.А. Васильев, А.С. Комаров. М.: Международные отношения, 2006. С. 310—313.
5. Емелькина И.А. Система ограниченных вещных прав на земельный участок. М.: Инфотропик Медиа, 2013. С. 40—41, 46, 49, 51.
6. Ершов В.В. Основополагающие общетеоретические и гражданско-правовые принципы права: моногр. М.: РАП, 2010. С. 26—27, 81, 107, 113, 116.
7. Концепция развития гражданского законодательства РФ: одобрена Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства 07.10.2009 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
8. Малиновский Д.А. Понятие субъективного вещного права // Юрист. 2001. № 12.С. 7—17.
9. О внесении изменений в части первую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации: проект федер. закона № 47538-6 (ред. от 27.04.2012) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
10. Понька В.Ф. Проблемы и перспективы правового регулирования земельных отношений в странах ЕС // Актуальные проблемы правового регулирования аграрных, земельных отношений, природопользования и охраны окружающей среды в сельском хозяйстве: мат-лы междунар. науч.-практ. конф. М.: РУДН, 2010. С. 14—18.
11. Право стран Латинской Америки: кодификация материального и процессуального гражданского права: моногр. / под ред. В.В. Безбаха, В.Ф. Поньки. М.: РУДН, 2013.
12. Райхер В.К. Абсолютные и относительные права // Известия экономического факультета Ленинградского политехнического института. 1928. Вып. 1.Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
13. Резе А.Г. К вопросу об определении принципов вещного права // Актуальные проблемы гражданского права: сб. статей. М.: Норма, 2005. Вып. 9. С. 243—297.
14. Советское и иностранное гражданское право. Проблемы взаимодействия и развития / Безбах В.В., Блей Г., Кнапп В., Кулагин М.И. и др. / отв. ред. В.П. Мозолин.М.: Наука, 1989.
15. Российское гражданское право: учеб.: В 2 т. Т. 1. 4-е изд., стереотип. / отв. ред. Е.А.Суханов.М.: Статут, 2014. С. 494—496, 590—591.
16. El Código Civil de España de 25 de julio de 1889.
17. José María Pena López.Concepto del derecho real: (revisión crítica de su caracterización en la doctrina moderna). La Coruña: Tórculo, 2009. P. 15—19, 127, 130—131.
18. Luis Díez Picazo y Antonio Gullón. Sistema de Derecho civil (Vol. III)Derecho de cosas y Derecho Inmobiliario Registral. Séptima ed. Editorial Tecnos, 2001. P. 32—38.
19. L. Neville Brown. The sources of Spanish Civil Law // International and Comparative Law Quarterly. Vol. 5. Issue 03. July 1956. P. 364—377.