Принцип добросовестного пользования и запрет злоупотребления процессуальными правами в практике Европейского суда по правам человека и Конституционного Суда РФ

УДК 347.91/.95:341.176.2(4) ББК 67.410

Страницы в журнале: 62-68

И.В. Рехтина,

кандидат юридических наук, доцент кафедры трудового, экологического права и гражданского процесса Алтайского государственного университета Россия, Барнаул jerdel80@mail.ru

М.А. Боловнев,

старший преподаватель кафедры трудового, экологического права и гражданского процесса Алтайского государственного университета Россия, Барнаул slovak92@mail.ru

Рассматриваются нормы международного права,  исследуются правовые основы выделения принципа добросовестного распоряжения правами и запрета на злоупотребления ими как следствие закрепления в качестве основополагающего начала положения pacta sunt servanda — «договоры должны исполняться». Анализируется практика Европейского суда по правам человека, содержащая правовые позиции и выводы относительно применения Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года, фиксирующей запрет злоупотреблений правом (ст. 17) и устанавливающей в качестве критерия приемлемости жалобы отсутствие злоупотребления правом на подачу жалобы (ст. 35). Раскрываются правовые позиции национального органа конституционного контроля относительно недобросовестного поведения участников отношений и злоупотребления правами. Акцентируется внимание на том, что ЕСПЧ и Конституционный Суд РФ придерживаются общего унифицированного подхода, осуждая недобросовестное поведение участников любых правоотношений. Подчеркивается, что взаимодействие ЕСПЧ и национальной судебной системы по вопросам выявления и пресечения злоупотреблений процессуальными правами должно строиться на принципах взаимного уважения, партнерства, диалога.

Ключевые слова: правосудие, принцип добросовестного пользования правами, злоупотребление процессуальными правами, принципы права, Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Европейский суд по правам человека, Конституционный Суд РФ, правоприменение.

Судебная практика крайне негативно относится к недобросовестному поведению участников любых правоотношений, поскольку злоупотребления правами нарушают нормальное движение экономического оборота, хозяйственной деятельности, судебных процессов. Данный тезис имеет законодательные истоки международного уровня, подтвержденные  правоприменительной практикой.

Названное положение зафиксировано в ст. 30 Всеобщей декларации прав человека 1948 года (далее — Всеобщая декларация) [2] и в ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров 1968 года [1]: путем закрепления в качестве основополагающего принципа pacta sunt servanda — «договоры должны исполняться» — в этих документах устанавливается в качестве приоритета добросовестное поведение и распоряжение участниками разного рода отношений своими правами. Указанные положения дублируются в ст. 17 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (далее — Конвенция) [6], которая не просто устанавливает запрет на злоупотребления правами, а возводит это положение в общепризнанный конвенционный принцип права — принцип добросовестного пользования правами, органично охватывая сферу добросовестного пользования процессуальными правами.

Конвенция не предоставляет защиту тем, чьи действия сознательно направлены на подрыв или уничтожение демократических принципов и свобод, охраняемых этим международным актом. Недопустимо использовать права и свободы, гарантированные Конвенцией, в антидемократических, деструктивных целях, злоупотреблять ими. В контексте ст. 17 Конвенции вполне обоснованно трансформировать общеизвестную формулу о «демократии, способной себя защитить» в тезис о «демократии, способной себя защитить от злоупотреблений и недобросовестных актов (деяний)».

Европейский суд по правам человека (далее — ЕСПЧ, Суд) в своем первом решении «Лоулесс против Ирландии» 1961 года [8] в общей формуле зафиксировал, что ст. 17 Конвенции имеет целью лишить группы лиц или отдельных лиц возможности использовать данный документ как правовое средство, которое позволило бы им заниматься деятельностью или осуществлять отдельные акты, направленные на подрыв прав и свобод, гарантированных Конвенцией. Тем самым ЕСПЧ констатировал запрет на злоупотребление всеми правами, закрепленными в Конвенции, включая и процессуальные права, и ориентировал на добросовестное и разумное распоряжение ими.

Аналогичную мотивировку ЕСПЧ использовал в делах «Кюнек против ФРГ» 1958 года, «Гламмерван и Хагенбах против Нидерландов» 1979 года [9, с. 24], «Шиманек против Австрии» 2000 года [13].

Статья 17 Конвенции используется только в связи с нарушением иных статей этого документа. Анализ практики ЕСПЧ свидетельствует, что наиболее часто она применяется при рассмотрении жалоб, заявители которых полагали, что были нарушены статьи 10 «Свобода выражения мнения» («Сидиропулос и другие против Греции» 1998 года [24]) и 11 «Свобода собраний и объединений» («Леидё и Изорни против Франции» 1998 года [7]).

С момента ратификации Конвенции [12] и признания юрисдикции ЕСПЧ [23] конвенционные нормы, применяемые в истолковании ЕСПЧ, стали обязательными для применения российскими судами, о чем указывается в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» [11]. Правовая позиция ЕСПЧ по вопросам квалификации злоупотреблений процессуальными правами и применения соответствующих критериев к данному явлению приобретает обязательную силу для национальной правоприменительной практики.

Нормы Конвенции разграничивают запрещение злоупотреблений правами (ст. 17) как основополагающий принцип и злоупотребление правом на подачу жалобы (ст. 35) как разновидность злоупотреблений и критерий приемлемости, которому жалоба должна соответствовать. Суд объявляет неприемлемой любую индивидуальную жалобу, если сочтет ее несовместимой с положениями Конвенции, явно необоснованной или злоупотреблением правом на подачу жалобы (ч. 3 ст. 35 Конвенции) [3, с. 38]. К разновидностям злоупотребления правом на подачу жалобы могут быть отнесены юридически сомнительные, преднамеренно искажающие факты жалобы, а также ситуации, когда заявитель не интересуется ходом ее рассмотрения, не отвечает на дополнительные вопросы Суда и т. п. [5, с. 258].

Учитывая, что ЕСПЧ не является вышестоящей проверочной инстанцией для национальных судов, исключается субординация в его взаимоотношениях с Конституционным Судом РФ. КС РФ осуществляет взаимодействие с ЕСПЧ на началах координации, реализует постоянный мониторинг постановлений ЕСПЧ. Обязательным является применение не только вынесенных в адрес России актов ЕСПЧ, но и правовых позиций, отраженных в постановлениях против иных государств [11]. В данном аспекте КС РФ не является исключением; наряду с иными судами судебной системы Российской Федерации при рассмотрении конкретных жалоб он применяет постановления ЕСПЧ, в том числе те, в которых раскрываются и конкретизируются признаки недобросовестного пользования и злоупотребления процессуальными правами.

Взаимодействие ЕСПЧ и КС РФ на началах координации реализуется в следующих формах: мониторинг — исследование, анализ, обобщение постановлений ЕСПЧ, вынесенных как против Российской Федерации, так и государств — членов Европейского союза, оценка новых правовых позиций и эволюции взглядов ЕСПЧ; правоприменение —  активное использование и ссылка на данные акты непосредственно в своих постановлениях и определениях при рассмотрении конкретных жалоб,  а также ориентация судов всех звеньев судебной системы Российской Федерации на более массовое применение постановлений ЕСПЧ, включая те, в которых конкретизируются критерии и иные аспекты выявления и пресечения злоупотреблений процессуальными правами; исполнение — контроль за соответствием Конституции РФ вынесенных против Российской Федерации и подлежащих исполнению на территории Российской Федерации постановлений ЕСПЧ, в которых констатируются нарушения норм Конвенции; законотворчество —выработка и формулирование законодательных предложений по преобразованию действующего  процессуального законодательства с целью унификации с нормами Конвенции.

КС РФ ориентирует судей национальных судов на необходимость применения норм Конвенции и использования единых унифицированных подходов при квалификации действий участников процесса в качестве злоупотреблений и выработке механизма противодействия данному негативному явлению. В продолжение формирования гарантий соблюдения конвенционного принципа запрещения злоупотреблений правами КС РФ как орган высшего конституционного контроля [10] неоднократно подчеркивал недопустимость недобросовестного поведения участников процесса и отрицательное отношение к злоупотреблениям правами.

Впервые запрет на злоупотребление правом на подачу заявления в национальном праве был зафиксирован КС РФ в постановлении от 14.02.2002 № 4-П «По делу о проверке конституционности статьи 140 Гражданского процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданки Л.Б. Фишер» [19]. В нем КС РФ указал, что если меры к обеспечению иска принимаются по ходатайству прокурора, в целях обеспечения баланса взаимных процессуальных прав и обязанностей равноправных сторон в условиях диспозитивности и состязательности гражданского судопроизводства допустимо волеизъявление истца в формах, иным образом недвусмысленно свидетельствующих о его со-гласии с необходимостью обеспечения иска. Без такого согласия суд не должен принимать меры к обеспечению иска по ходатайству, заявленному прокурором. Иное позволяло бы истцу уклоняться от возмещения убытков ответчику по формальным основаниям, в то время как его действительная воля на принятие мер по обеспечению иска была бы реализована через процессуальные действия прокурора, обратившегося в суд с заявлением о возбуждении гражданского дела в защиту интересов истца. Тем самым создавалась бы возможность злоупотребления правом на судебную защиту, что по смыслу ч. 3 ст. 17, частей 1 и 2 ст. 19, ч. 1 ст. 46  и ч. 3 ст. 123 Конституции РФ недопустимо.

КС РФ не только использует в своих актах понятия «злоупотребление правами», «злоупотребление процессуальными правами», регулярно обращая внимание на недопустимость таких злоупотреблений, но и применяет критерии добросовестности и разумности к конкретным обстоятельствам дела при рассмотрении жалоб. Например, в п. 3 постановления КС РФ от 22.06.2017 № 16-П (случай истребования имущества его собственником у добросовестного приобретателя) указано, что, «предписывая пределы осуществления гражданских прав, ст. 10 ГК РФ устанавливает, что добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагается (п. 5), а используемое в п. 1 ст. 302 оценочное понятие “добросовестный приобретатель” определено в самой норме — это приобретатель, который не знал и не мог знать, что лицо, у которого приобретено имущество, не имело права его отчуждать. Вместе с тем поскольку зарегистрированное право на недвижимое имущество может быть оспорено только в судебном порядке, то и добросовестность приобретателя спорного имущества, зарегистрированное право на которое предполагается, может быть опровергнута только в результате рассмотрения конкретного дела» [16].

В постановлении КС РФ от 12.07.2007 № 10-П подчеркивается, что в тех ситуациях, когда суды общей юрисдикции, вынося на основании абз. 3 ч. 1 ст. 446 ГПК РФ решения о невозможности обращения взыскания на земельные участки, принадлежащие гражданам-должникам, вынуждены ограничиваться констатацией факта отсутствия у гражданина-должника юридически оформленного статуса индивидуального предпринимателя и не принимать в расчет количество, общую площадь, стоимость и результат использования спорных земельных участков, хотя это необходимо для обеспечения баланса интересов должника и кредитора (взыскателя) в силу требования  ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, вступают в противоречие с принципами исполнительного производства, где принцип равенства участников исполнительного производства понимается с учетом необходимости ограничения имущественных прав должника, что не исключает злоупотребление правом со стороны недобросовестных граждан-должников, которые, не имея статуса индивидуального предпринимателя, могут свободно вкладывать денежные средства (включая неосновательно сбереженные вследствие неисполнения своих гражданско-правовых обязательств перед кредиторами) в дорогостоящие земельные участки, приобретать их в неограниченном количестве с любым целевым назначением (индивидуальное жилищное строительство, личное подсобное хозяйство, садоводство, огородничество), в том числе для последующей их перепродажи [15].

Одновременно, акцентируя внимание на недопущении недобросовестной реализации участниками различных групп отношений своих прав, КС РФ неоднократно подчеркивал взаимосвязь оценочных категорий «злоупотребление правом» и критериев «добросовестность и разумность» с иными оценочными понятиями и явлениями. На такую зависимость категорий «надлежащая заботливость», «разумная осмотрительность» участников гражданского оборота и понятия «добросовестность» их поведения обращается внимание в ряде решений КС РФ [20]. Тем самым подтверждается не только особая значимость надлежащего толкования разнообразных оценочных понятий, но и, как правило, одновременное использование оценочных категорий в совокупности и неразрывной связи. Так, в постановлении от 22.04.2013 № 8-П КС РФ указывает на взаимосвязь категории «злоупотребление правом» с принципами равенства и соразмерности, требованиями формальной определенности, адекватности и пропорциональности используемых правовых средств, а также на зависимость средств ограничения избирательных прав от критериев «чрезмерность», «необходимость», «значимость», «ценность» [18].

На сегодняшний момент КС РФ вовлечен в процесс исполнения актов ЕСПЧ и непосредственно осуществляет контроль за исполнением постановлений ЕСПЧ, в том числе тех, в которых затрагиваются вопросы добросовестного пользования процессуальными правами и осуществляется квалификация действий участников процесса как злоупотреблений [14]. Данное обстоятельство позволяет говорить о таком новом полномочии КС РФ, как проверка на соответствие Конституции РФ подлежащих исполнению на территории России постановлений ЕСПЧ, вынесенных против Российской Федерации, в которых констатированы нарушения норм Конвенции. Указанный контрольный механизм неоднократно был реализован КС РФ в своих постановлениях [22].

На основании мониторинга постановлений ЕСПЧ КС РФ как субъект законодательной инициативы в случае выявления несоответствия национального законодательства нормам Конвенции наделен правом обращения в Государственную Думу с целью гармонизации российского процессуального законодательства с нормами Конвенции. Таким полномочием КС РФ может воспользоваться при обнаружении несоответствия в вопросах регламентации злоупотреблений процессуальными правами и квалификации действий участников процесса в качестве таковых.

Анализ актов ЕСПЧ и постановлений КС РФ относительно разнообразных аспектов процессуальных злоупотреблений позволяет сделать следующие выводы:

1) запрет на злоупотребление правами имеет текстуальное закрепление в ст. 30 Всеобщей декларации и воспроизводится в ст. 17 Конвенции, что выводит его на уровень общепризнанного конвенционного принципа добросовестного распоряжения правами с гарантиями, зафиксированными в иных статьях Конвенции (6, 18, 35 и др.) и выраженными в правовых позициях ЕСПЧ;

2) нарушение ст. 17 Конвенции рассматривается ЕСПЧ только в связи с нарушением иных статей этого документа (как правило, статей 10 и 11) как элемент усиления совокупного эффекта негативных последствий нарушения основополагающих принципов и норм международного права;

3) запрет на злоупотребление правами как общая конвенционная формула включает запрет на злоупотребления как материальными правами, так и  процессуальными правами;

4) самостоятельным видом злоупотребления Конвенция называет злоупотребление правом подачи жалобы, рассматривая его в качестве самостоятельного критерия приемлемости жалобы (ч. 3 ст. 35), отсутствие которого обусловливает отказ в принятии жалобы по причине неприемлемости;

5) КС РФ в своих постановлениях регулярно подчеркивает недопустимость злоупотреблений правами и недобросовестного поведения субъектов различных отношений, включая процессуальные;

6) КС РФ акцентирует внимание на взаимообусловленности оценочных понятий «злоупотребление», «разумность», «добросовестность» и необходимости их использования как в своей внутренней взаимосвязи, так и в совокупности с иными оценочными явлениями и категориями («осмотрительность», «чрезмерность», «необходимость», «значимость», «ценность» и др.).

Анализ практики ЕСПЧ и КС РФ относительно определения злоупотреблений процессуальными правами и применяемых квалификационных критериев свидетельствует, что данные судебные органы придерживаются общего унифицированного подхода, негативно оценивая недобросовестное поведение участников процессуальных правоотношений. При этом следует подчеркнуть, что взаимодействие европейского и отечественного правопорядков невозможно в условиях субординации, поскольку только диалог между различными правовыми системами является основой их надлежащего равновесия [4, с. 480]. Субординация во взаимоотношениях международного и национального органов приводит к деформации правовой системы отдельного государства, порождает существенные правовые пробелы и множественные коллизии. Взаимодействие ЕСПЧ и национальной судебной системы России по вопросам выявления и пресечения злоупотреблений процессуальными правами должно базироваться на единых подходах с учетом унифицированных критериев.

Список литературы

1. Венская Конвенция о праве международных договоров: принята 23.05.1969 // Доступ из СПС «Гарант».

2. Всеобщая декларация прав человека: принята Генеральной Ассамблеей ООН 10.12.1948 // Российская газета. 1995. 5 апр.

3. Говоркян А. Европейский Суд по правам человека и свобода объединения: нужен ли принципиально новый подход? // Московский журнал международного права. 2005. № 3. С. 38—42.

4. Зорькин В.Д. Конституционный Суд России: доктрина и практика: моногр. М.: Норма, 2017. С. 480.

5. Комментарий к Конвенции о защите прав человека и основных свобод и практике ее применения / под общ. ред. В.А. Туманова, Л.М. Энтина. М.: Норма, 2002. С. 258.

6. Конвенция о защите прав человека и основных свобод: заключена в Риме 04.11.1950 (ред. от 13.05.2004) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 2. Ст. 163.

7. Леидё и Изорни против Франции (Lehideux and Isorni v. France): постановление ЕСПЧ от 23.09.1998 // Reports. 1998.  III. № 92.

8. Лоулесс против Ирландии (Lawless v. Ireland): решение ЕСПЧ от 01.07.1961 // Серия А.  1961. № 3. С. 56.

9. Мишель де Сальвиа. Компендиум Европейского Суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики по Европейской Конвенции о правах человека. Кёльн, 1998. С. 24.

10. О Конституционном Суде Российской Федерации: федер. конст. закон от 21.07.1994 № 1-ФКЗ (ред. от 28.12.2016). URL: http://www.pravo.gov.ru

11. О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней: постановление Пленума ВС РФ от 27.06.2013 № 21. URL: http://www.pravo.gov.ru

12. О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней: федер. закон от 30.03.1998 № 54-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1998. № 14. Ст. 1514.

13. По вопросу приемлемости жалобы № 32307/96 Ганс Йорг Шиманек (Hans Jorg Schimanek) против Австрии: решение ЕСПЧ от 01.02.2000 // Прецеденты Европейского суда по правам человека. 2016. № 3 (27).

14. По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы: постановление КС РФ от 14.07.2015 № 21-П // Собрание законодательства РФ. 2015. № 30. Ст. 4658.

15. По делу о проверке конституционности положения абзаца третьего части первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан В.В. Безменова и Н.В. Калабуна: постановление КС РФ от 12.07.2007 № 10-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2007. № 5.

16. По делу о проверке конституционности положения пункта 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина А.Н. Дубовца: постановление КС РФ от 22.06.2017 № 16-П // Собрание законодательства РФ. 2017. № 27. Ст. 4075.

17. По делу о проверке конституционности пункта 1 статьи 836 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.С. Билера, П.А. Гурьянова, Н.А. Гурьяновой, С.И. Каминской, А.М. Савенкова, Л.И. Савенковой и И.П. Степанюгиной: постановление КС РФ от 27.10.2015 № 28-П // Собрание законодательства РФ. 2015. № 45. Ст. 6311.

18. По делу о проверке конституционности статей 3, 4, пункта 1 части первой статьи 134, статьи 220, части первой статьи 259, части второй статьи 333 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, подпункта «з» пункта 9 статьи 30, пункта 10 статьи 75, пунктов 2 и 3 статьи 77 Федерального закона  «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», частей 4 и 5 статьи 92 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» в связи с жалобами граждан А.В. Андронова, О.О. Андроновой, О.Б. Белова и других, Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации и регионального отделения политической партии «Справедливая Россия» в Воронежской области: постановление КС РФ от 22.04.2013 № 8-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2013. № 5.

19. По делу о проверке конституционности статьи 140 Гражданского процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданки Л.Б. Фишер:  постановление КС РФ от 14.02.2002 № 4-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2002. № 3.

20. По делу о проверке конституционности статьи 19 Федерального закона «О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина А.М. Богатырева: постановление КС РФ от 24.03.2015 № 5-П // Собрание законодательства РФ. 2015. № 14. Ст. 2197.

21. По делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 31 июля 2014 года по делу «ОАО “Нефтяная компания «ЮКОС»” против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации: постановление КС РФ от 19.01.2017 № 1-П. URL:  http://www.pravo.gov.ru

22. По делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда от 4 июля 2013 года по делу «Анчугов и Гладков против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации: постановление КС РФ от 19.04.2016 № 12-П // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

23. Регламент Европейского суда по правам человека // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2016. № 6. С. 116—159.

24. Рехтина И.В. Вопросы правоприменения в связи с принятием Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней» // Мировой судья. 2015. № 1. С. 9—15.

25. Сидиропулос и другие против Греции: постановление ЕСПЧ от 10.07.1998 // Reports. 1998. IV. № 79.