УДК 340.5:341.231.14:342.7
Страницы в журнале: 115-121
М.Б. Напсо,
доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Северо-Кавказской государственной гуманитарно-технологической академии Россия, Черкесск napso.maryana@mail.ru
Проблемы прав народов исследуются в контексте их соотношения с индивидуальными правами и правами меньшинств как механизм защиты этноиндивидуальности человека. Выявляется сложный характер взаимозависимости индивидуальных и коллективных этнических прав, формулируется вывод о том, что непризнание прав народов международным правом не позволяет обеспечить эффективную защиту национальной идентичности. Сохранение самобытности требует от государства целенаправленной деятельности по реализации всей совокупности индивидуальных и коллективных этнических прав.
Ключевые слова: этноиндивидуальность, национальная идентичность, самобытность, государство, этническая общность, этнические права человека, права народов.
Весьма востребованное в наше время стремление сохранить себя как культурно-отличительную этническую группу может быть реализовано через совокупность коллективных этнических прав и в контексте прав человека. Нет сомнений, что право на существование в качестве самобытной единицы имеет как этническая общность в целом, так и отдельно взятый индивид. Однако очевидным фактом является то, что возможности индивида в реализации этого права зависят от самого факта существования этнической общности как таковой, что в свою очередь обеспечивается наличием, объемом и реальностью осуществления прав этнической общности.
Взаимозависимость индивидуальных и коллективных прав имеет сложный характер. Согласно теории «третьего поколения прав человека» К. Вазака коллективные права — это самый поздний политический и правовой институт права человека, особые права, основанные на солидарности. Особость этих прав заключается в том, что «формулируемые по существу как индивидуальные “права солидарности” по определению могут осуществляться только коллективно, “посредством согласованных усилий всех факторов общественной жизни, т. е. индивида, государства, публичных и частных объединений и международного сообщества”» [18, с. 21—22]. Основатель теории «третьего поколения прав» смог выявить две главные особенности коллективных прав: во-первых, их реализация требует совместных действий не только индивидов в силу их солидарности, но и государства, международного сообщества и т. д.; во-вторых, отдельно взятый человек участвует в реализации этих прав не просто как индивид, а в силу принадлежности к этнической общности.
Сущностная важность именно последнего обстоятельства особо активно отрицается противниками коллективных прав этнических общностей, предпочитающих уравнивать права народов с правами любого сообщества людей, объединенных на основании различных интересов.
Но даже при беглом взгляде на примерный перечень этих прав — право на развитие, на мир и безопасность, на здоровую окружающую среду, права трудящихся-мигрантов и т. д. — становится очевидным, что права ассоциаций и права народов — явления более чем разнопорядковые: во втором случае речь идет о естественно сложившихся самоорганизованных обществах людей, объединенных общностью происхождения, территории, истории, системы ценностей, образа жизни и мировосприятия и в таковом качестве выделившихся среди других обществ. И в том, и в другом случае речь идет о праве индивида «свободно соединяться с другими людьми для достижения различных общественных целей», о его праве на «общественную свободу» в том смысле, что оно «осуществляется большим количеством лиц», имеющих в виду «удовлетворение интересов с помощью соединения с другими людьми» [16, с. 147—148, 164].
Но в случае с правами народов следует принять во внимание, во-первых, тот факт, что этническая сообщность — это коллектив, объединенный в единое целое в силу своей природы, а потому признаваемый отдельно взятым субъектом. Во-вторых, даже если отдельно взятый индивид реализует такого рода право посредством коллективных действий совместно с другими членами сообщества, воспользоваться результатами реализации этого права может лишь коллектив как таковой. Как видим, разница существенна. Однако следует признать, что права ассоциаций и права народов роднят два следующих обстоятельства, что и подчеркнул изначально К. Вазак. Во-первых, для их осуществления нужны коллективные действия, и не только индивидов, непосредственно входящих в то или иное сообщество, группу. Во-вторых, этим коллективным действиям — и на этом основаны признанные правом концепции — предшествуют формирование группового самосознания, становление интересов, по мере развития которых формулируются и кристаллизируются коллективные права.
Итак, в случае с правами народов в частности и правами солидарности в целом ключевую роль играет фактор коллективности: именно он преобразует индивида, формирует у него новые интересы и потребности как члена общества, что требует дополнительного объема прав и свобод, связанных с обеспечением жизнедеятельности самого коллектива, частью которого и является индивид: «Именно коллективный элемент, проявившись в сфере определенной группы лиц, превращает данную группу в качественно новое образование — коллективного субъекта права. Коллективный элемент, в данном случае, привносит с собой некие общие цели, задачи, интересы, объединяющие эту группу». И предметом регулирования становится «специфическая группа общественных отношений.., характеризующаяся наличием коллективного элемента» [23].
Фактор коллективности, а именно такой его критерий, как формирование коллективных интересов и целей, выводит права народов за рамки конструкции прав человека, в пределах которой они длительное время рассматриваются. Следует согласиться с аргументацией М.П. Фомиченко в пользу тезиса о том, что имеющие качественно иные — в отличие от прав человека — свойства права народов «в принципе, невозможно обеспечить… в рамках прав человека»: «Права народов — это особые коллективные права человека, связанные с его принадлежностью к определенной территориальной, политической и национальной (наднациональной) общности..; права, характеризуемые возможностью их реализации только общностью; права.., определяющие положение этих общностей в мире (в государстве) и создающие надежные гарантии для их сохранения, жизни и развития» [25]. Таковы отличительные признаки прав народов. Последний из них, раскрывающий содержание прав народов, позволяет говорить о двойственной природе коллективных прав: они призваны защищать как человека, но именно в качестве члена общности и носителя культурно-отличительных признаков, так и саму общность, саму культуру. В таком контексте постановка вопроса о том, что субъектом права может быть и индивид, и общность, становится вполне логичной.
Поэтому, несмотря на справедливость замечания Н.И. Новиковой о том, что «некоторые права индивида могут быть защищены только через коллектив» [9, с. 54], мы бы сказали, что этнические права индивида могут быть обеспечены лишь при наличии эффективной защиты самой этнической общности, чье полноценное развитие и обеспечивает воспроизводство ее культуры. И чем прочнее связь индивида с коллективом, тем в большей степени его личный статус зависит от статуса коллектива, его самочувствие — от самочувствия коллектива.
В случае с этническими сообществами эта взаимосвязь намного сложнее, кроме того, положение индивида в обществе во многом определяется этническим статусом самой этнической общности: «Этнический статус… является важнейшей составляющей социального самочувствия человека. Низкий его уровень порождает чувство национальной ущемленности…» [8, с. 233]. И тогда любые сложности в реализации индивидуальных прав обретают этническую окраску, нарушения или ограничения прав человека и гражданина воспринимаются как дискриминация в силу этнической принадлежности, а затем и как дискриминация этнической группы в целом вследствие ее низкого статуса, в том числе и правового.
Кроме того, не следует забывать, что дискриминация, геноцид, этноцид и иные формы преследования и проявления неравенства и составляющие их действия направлены против индивидов не в их личном качестве, а как членов определенного сообщества, и даже против самих этих сообществ. И это еще один довод в пользу коллективных прав: они могут быть, по справедливому мнению М.Д. Смыслова, нарушены в отношении как отдельно взятого индивида, так и общности в целом. В связи с этим многие ученые, определяя предназначение конструкции прав народов, в первую очередь говорят о защите от дискриминации, а затем об охране самобытности и особенностей национально-культурного развития, т. е. о необходимости «охранительно-оборонительного законотворчества в сфере коллективных прав» [5, с. 32; 19].
На наш взгляд, основная сложность, возникающая в связи с коллективными правами — и именно в этом смысле должна рассматриваться возможность противоречия индивидуальных и коллективных прав — это обеспечение в равной степени права индивида быть и не быть этнически выраженным, т. е. свободы выбора и отсутствия давления при его осуществлении.
И эта проблематика активно и успешно разрабатывается в связи с реализацией прав меньшинств, особенно за рубежом. С одной стороны, индивид нуждается в защите своего общечеловеческого достоинства, которую обеспечивает политика равенства. Но, с другой стороны, он имеет столь же фундаментальную потребность быть признанным в качестве носителя особой идентичности. Поэтому, по справедливому утверждению Ч. Тейлора и У. Кимлика, политика равенства, которая подчеркивает значение индивидуума и равных прав, должна быть подкреплена политикой различий, целью которой является публично и легально дать каждому возможность сохранить свою культурную идентичность. Однако идентичность — свойство этнической общности, следовательно, она нуждается в еще большей защите. Есть и третья сторона: коллективное право на сохранение культурной самобытности не должно означать обязанности для отдельных индивидов подчиняться культурным особенностям этнической группы, они должны иметь право разделять ее ценности или нет и выбирать, ценности какой культуры разделять. Итак, людям «нужно дать возможность жить такой жизнью, которую они считают приемлемой для себя, при условии, что это не вредит другим людям. Необходимо защищать их культуру, так как она обеспечивает выбор» [17, с. 16]. В Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств 1995 года это право индивида удачно сформулировано: «Любое лицо, принадлежащее к национальному меньшинству, имеет право свободного выбора рассматриваться или не рассматриваться таковым, и этот выбор или осуществление прав, которые связаны с этим выбором, не должны ущемлять данное лицо» [15]. Однако такой выбор становится вообще возможен, как мы уже писали, лишь при условии сохранения самой этнической общности, ее культуры. Выбор же в пользу той или иной этнической идентичности во многом определяется их конкурентоспособностью, что напрямую зависит от наличия и реализации прав народов. Следовательно, коллективные права можно рассматривать как правовой механизм обеспечения свободы выбора индивида в вопросах самоидентификации, т. е. его индивидуальных прав. Именно в этом смысле, чтобы подчеркнуть диалектическое единство индивидуальных и коллективных прав, последние и сейчас можно рассматривать как «особую самостоятельную систему прав в структуре прав человека», но при этом, как пишет М.П. Фомиченко, следует признать, что «права народов, возникнув и развиваясь в рамках системы прав человека, оказались ограниченными ее пределами при решении проблем тех или иных общностей» [25].
Защитить этноиндивидуальность человека, его право быть национально выраженным и разделять исконные ценности посредством только института прав человека в условиях глобализации становится все труднее. Главная причина заключается в том, что реализация индивидуальных культурных прав не позволяет сохранить уникальность самой культуры. Для этого необходима защита этнических групп как носителей самобытных культур, что требует установления соответствующих прав народов. Только это обеспечит реальное многообразие стилей жизни и придаст истинный смысл свободе выбора индивида в вопросах самоидентификации. В то же время растущая индивидуализация, социальная фрагментация повышают значимость механизмов социальной интеграции, ревальвируют ценности социальной солидарности, сплоченности, сотрудничества — всего формирующего основу прав народов. Постепенно приходит осознание того, что индивид должен развиваться сообразно сложившемуся социальному и культурному контексту, а индивидуальные права и свободы — дополняться взаимной ответственностью отдельных индивидов, социальных групп, став органичной частью системы прав и обязанностей.
Изучение конституционно-правовых норм позволяет сформулировать вывод: право на непохожесть, на различия, на самобытность в современном праве обеспечивается посредством главным образом трех прав — права индивида на национальную принадлежность, права индивида развивать собственную культуру и пользоваться родным языком и права меньшинств (индивидуальное и коллективное) на самобытность. Однако очевидно, что для сохранения и воспроизведения себя как этнической группы, обладающей специфической культурой, этого явно недостаточно. Необходимо признание и утверждение коллективных этнических прав и в первую очередь права каждого народа на самобытность в значении права на различия.
В таком контексте изменение правовой конструкции прав человека, утверждение коллективных прав и необходимо и возможно. Понятие «права человека» не является статичным и требует все новых определений по мере изменения самого мира. В рамках существующей конструкции очень сложно защищать интересы, жизненно важные не только для человека, но и для народов и всего человечества, а именно это сейчас представляет особую актуальность. Закрепление новых прав в первую очередь будет связано с решением таких глобальных проблем, как борьба за мир, защита окружающей среды, совершенствование экономического миропорядка, сохранение культурного многообразия. Для их успешного разрешения необходимо объединить усилия индивидов, коллективов, групп, народов, государств, регионов — в условиях глобализации возможностей для этого неизмеримо больше.
Теперь стоит обратить внимание на доводы, приводимые против утверждения института прав народов. Рассмотрев множество воззрений на этот вопрос, мы можем сформулировать вывод: основная причина непризнания коллективных прав, прав народов кроется в убежденности в том, что они способствуют расширению процессов этнизации, этнократизации, расширению националистических практик. Чаще всего приводят три главных последствия введения коллективных прав: 1) ущемление прав индивидов под предлогом защиты групповых прав; 2) установление зависимости социального статуса индивида от происхождения; 3) использование этой конструкции для получения преференций и все больших прав, которые в свою очередь могут быть использованы для изменения существующего положения [10, с. 80—100].
Однако заметим, что коллективные права так и не утвердились в международном праве, а процессы этнизации, этнической мобилизации получают все большее распространение. Следовательно, причины в другом.
Во-первых, в традиционно сильной политизированности вопросов, связанных с этнонациональным развитием, в их прямой зависимости от совокупности геополитических, экономических интересов различных заинтересованных сторон.
Во-вторых, в социальном, экономическом и политическом неравенстве и бесправии большинства этнических общностей. Поэтому нельзя не согласиться с С.В. Соколовским: не сам институт коллективных прав народов чреват этнократическими издержками, а его отсутствие [20, с. 69—70]. Наибольшее развитие националистические, экстремистские, сепаратистские стремления получают в силу экономической, социально-политической отсталости, нестабильности, неравенства и бесправия. Тезис о том, что в условиях, когда большинство этнических сообществ в наши дни влачат жалкое существование, возможен расцвет индивида, к ним принадлежащего, при соблюдении прав человека, звучит не совсем убедительно. Да и реальность свидетельствует об обратном: такое невозможно без расцвета государства, в котором индивид проживает, общности, к которой он принадлежит.
В-третьих, и с этим вынуждены согласиться даже противники концепции прав народов [10, с. 80—100], в невозможности в современных условиях утверждения коллективных прав, которая кроется в неготовности и неспособности государств на нынешнем этапе их развития обеспечить права народов: ведь даже коллективные права в смысле коллективного измерения индивидуальных прав требуют не только активных коллективных действий индивидуумов, но и «пассивных» действий государства, чем обеспечивается доступ к общественно значимым благам и ресурсам.
В случае с правами народов позитивные действия государства имеют особую значимость: государство определяет национальную политику, обеспечивает соответствующую ей правовую базу, предусматривающую механизмы реализации прав народов, среди которых первостепенную роль играют обязательства самого государства. Декларирование подобных прав лишено смысла, если государство не располагает ресурсами и политическими возможностями, которые могут быть гарантированно выделены для обеспечения этих прав.
Говоря о государственной политике, нельзя сбрасывать со счетов и следующее весьма важное обстоятельство — целенаправленное, последовательное нивелирование этнонационального, сужение сфер его действия. Известно, что характер правового регулирования социальных связей и общественных отношений определяется не только реалиями, но во многом — характером желаемых последствий, тем, какими эти связи и отношения должны стать в результате их регламентирования тем или иным способом. Именно с этой точки зрения можно объяснить усеченную представленность коллективных этнических прав в нормативных правовых актах: она возникла из стремления редуцировать разнообразие жизненных стилей, укладов до уровня туристической экзотики, разновидности товара, т. е. внешних атрибутов, до явления частной жизни. И это позволяет говорить, что, несмотря на наличие понимания важности коллективных прав, выбор сделан в пользу индивидуальных «этнических» прав.
Опасность такого подхода заключается во всем известном этническом парадоксе: ущемление национального ведет к его ренессансу, и что представляет наибольшую опасность в его наиболее архаичных, националистических, экстремистских формах.
И тем не менее именно механизм государственно-правового обеспечения прав индивида и народов является самым перспективным. Говоря об отличительной особенности современного правового и социального государства, Е.А. Лукашева справедливо замечает, что она — в способности государства обеспечить все права человека, а это требует определенного уровня развития государства: «Права человека — показатель зрелости демократических и правовых основ государства, его “качества”… Права человека… — характеристика качества правового государства и гражданского общества, основанного на праве» [7, с. 23—24].
Это в полной мере относится и к реализации прав народов, но при этом следует заметить, что их осуществление в современных условиях — это прежде всего поиск компромисса между возможностями государств обеспечить коллективные права и свободы различных этнических общностей и их растущими требованиями, игнорировать которые становится все сложнее и опаснее.
Поэтому сверхзадача современного государства — обеспечить реализацию этнических прав (индивидуальных и коллективных), признав последние действенным механизмом реализации первых, а человека — конкретной социально-этнической, а не абстрактно понимаемой сущностью.
На рассматриваемую проблему следует взглянуть и в ином ракурсе. Мы уже говорили об изрядной политизированности всего связанного с этничностью. Нужно признать, что в такой же мере политизированы и проблемы прав человека и прав народов, причем реализация последних носит исключительно избирательный характер. Избирательный подход — признание и реализация прав народов лишь для ограниченного круга этнических сообществ — нашел отражение в международном праве и национальном праве многих государств. Отсюда и непрекращающиеся дискуссии по поводу субъекта прав народов.
Мы предпочитаем говорить о народе как о субъекте прав народов в расширенном понимании: не только как этнокультурном сообществе, но и как гражданско-политической общности, и как населении определенной территории. И такой подход вполне правомерен: каждая общность складывалась как народ на основе преимущества той или иной идентичности — этнической, территориальной, гражданской. И наделять народы разными правами в зависимости от специфики их идентичности было бы, на наш взгляд, не совсем правильно. Для установления различий в объеме прав и свобод должны быть иные основания. Главное из них — ограниченность в силу объективных обстоятельств (малочисленность, проживание в экстремальных природно-климатических, экологических условиях, совершение актов исторической несправедливости и т. п.) возможностей для развития, сохранения культуры, реализации прав и свобод и их защиты.
Истинная проблема, на наш взгляд, в другом: в наличии у этнической общности реальной возможности иметь права и нести обязанности. И это не только вопрос наделения этнических общностей тем или иным объемом прав, т. е. не чисто юридический. Национальная правосубъектность есть единство объективного и субъективного признаков, при этом последний играет решающую роль. Тому доказательством служит множество современных «цветных революций»: идея, цель, направленная на достижение четко выраженных интересов, формирование народных масс, объединенных единой волей и единые действия. Естественным или искусственным путем (посредством известных политтехнологий) запускается и идет процесс самоосознания, самовосприятия, формирования представления о себе посредством выделения себя из числа других этнических общностей и сравнения с ними.
Национальная правосубъектность предполагает наличие развитого национального самосознания и сформированных этнонациональных интересов. Появление последних, как известно, возможно в условиях высокого уровня этносоциального развития и свидетельствует о достаточной прочности и развитости национальной жизни, национального самосознания. Таким образом, рассмотрение проблемы прав народов неосуществимо вне контекста этнонациональных интересов: выступая как субъекты права, этнические общности становятся субъектами правоотношений (реализуют те или иные права), достигнув определенного уровня этносоциального развития, имея развитое национальное самосознание и сформированные этнонациональные интересы. Следуя этой логике, можно прийти к выводу, что этнические общности реализуют те или иные права по мере своего развития, становления, а значит, могут быть наделены одинаковым объемом потенциальных прав. Возможна и иная постановка вопроса: претензии этнической общности на то или иное право ставятся в прямую зависимость от уровня ее развития. Фактическое неравенство народов и его объективный характер являются основным аргументом непринятия прав народов. Но заметим, что «права человека разновременно возникают и развиваются в различных регионах в соответствии с характером культуры, философии, религии, общественным мировоззрением, моралью, определяющими характер той или иной цивилизации» [2]. И это разнообразие, а также наличие фактического неравенства между людьми не стало препятствием на пути установления неотъемлемых прав человека, равных по объему для всех. Более того, настоятельные требования мирового сообщества обеспечить демократию, правовое закрепление и соблюдение прав человека не всегда учитывают не только вышеназванные объективные различия, но и наличие реальных для того возможностей в той или иной стране. И при этом не принято говорить о зрелости того или иного общества, государства, их объективной готовности и способности, т. е. о том, доросли ли они в ходе собственного внутреннего развития до такого уровня правового обеспечения. Наоборот, говорят о том, что именно государство призвано нивелировать влияние объективных факторов неравенства посредством постоянного расширения возможностей для самореализации индивида.
На наш взгляд, применение аналогичного подхода необходимо и в решении проблемы коллективных прав этнических общностей: речь должна идти о целенаправленной деятельности государства по созданию благоприятных условий для этносоциального развития, укрепления национального самосознания, становления и реализации этнонациональных интересов посредством распространения принципов демократии на права народов. Наиболее эффективным способом обеспечения принципа национального равноправия является сохранение баланса в триаде «индивидуальные права человека — коллективные права группы — права нации (народа)», поиск их оптимального сочетания как в международном праве, так и на уровне национального законодательства [4, с. 18, 22, 23].
Список литературы
1. Андриченко Л.В. Регулирование и защита прав национальных меньшинств и коренных малочисленных народов в Российской Федерации: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2005.
2. Анохин Ю.В. Механизм государственно-правового обеспечения прав и свобод личности (на материалах Российской Федерации): автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2007. URL: http://law.edu.gov.ru (дата обращения: 25.06.2017).
3. Ахметшин Р.И. К проблеме третьего поколения прав человека (международно-правовые аспекты): дис. … канд. юрид. наук. М., 1999.
4. Бондарь Н.С. Конституционное право как средство разрешения межнациональных конфликтов // Национальный вопрос и государственное строительство: проблемы России и опыт зарубежных стран: мат-лы науч. конф. М., 2001. С. 18, 22, 23.
5. Габоев А.Б. Защита прав и свобод человека — важнейший составной элемент при осуществлении государственной национальной политики // Государство и право. 2005. № 1. С. 28—33.
6. Глухарева Л.И. Права человека в системе теории права и государства: общетеоретические, философско-правовые и методологические проблемы: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2004.
7. Гражданское общество, правовое государство и право («круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии») // Государство и право. 2002. № 1. С. 23, 24.
8. Майборода Э.Т. Коллективные права как основания этносубъектности // Права человека и проблемы идентичности в России и в современном мире / под ред. О.Ю. Малиновой и А.Ю. Сунгурова. СПб., 2005. С. 233.
9. Новикова Н.И. Права человека и права коренных народов Севера России: гармония или антагонизм? // Человек и право. Книга о летней школе по юридической антропологии. М., 1999. С. 54.
10. Осипов А.Г. Являются ли групповые права необходимым условием недискриминации и защиты меньшинств?// Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ. М., 2002. С. 80—100.
11. Пешперова И.Ю. Права национальных меньшинств и их защита в рамках Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). СПб., 2001.
12. Попков Ю.В., Бойко В.А. Политико-правовой статус коренных народов Севера: на пути в мировую цивилизацию. Новосибирск, 1997.
13. Права человека и проблемы идентичности в России и в современном мире / под ред. О.Ю. Малиновой и А.Ю. Сунгурова. СПб., 2005.
14. Права человека и процессы глобализации современного мира / отв. ред. Е.А. Лукашева. М., 2005.
15. Рамочная конвенция о защите национальных меньшинств (1995). URL: http://www.portalus.ru/modules/internationallaw/data/files/na/Ramochnya konv po zashite nac menshinstv/doc (дата обращения: 09.06.2017).
16. Свешников М.И. Очерк общей теории государственного права. Спб., 1896. С. 147—148, 164.
17. Сенюшкина Т.А. Право на сохранение культурной независимости и новейшие тенденции в концепции прав национальных меньшинств // Ученые записки Таврического национального университета. 2006. Вып. № 11 (45). С. 16.
18. Смирнова С.К. Права народов в мультиэтничном государстве: Путь России // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. М., 2002. № 151. С. 21—22.
19. Смирнова С.К. Права народов в мультиэтничном государстве: Путь России. URL: http://www.iea.ras.ru/lib/net/21012003164008.htm (дата обращения: 05.06.2017).
20. Соколовский С.В. Правосубъектность в международном праве // Этнометодология: проблемы, подходы, концепции: сб. статей. Вып. 4. М., 1997. С. 69—70.
21. Стешенко Л.А. Многонациональная Россия: государственно-правовое развитие X—XXI вв. М., 2002.
22. Тузмухамедов Р.А. Право национальных меньшинств. Уфа, 1996.
23. Федосенко В. Актуальные проблемы института коллективных прав. URL: http://www.msps.ru/?page=102&module=256&=41 (дата обращения: 31.05.2017).
24. Филиппов В.Р., Филиппова Е.И. Закон и этничность. М., 1998.
25. Фомиченко М.П. Права народов в Российской Федерации (конституционно-правовые аспекты): автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2007. URL: http://vak.ed.gov.ru (дата обращения: 31.05.2017).
26. Щербакова Н.В., Лукьянова Е.Г., Скурко Е.В. Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции (Обзор материалов «круглого стола») // Государство и право. 2004. № 11. С. 102—109.
27. Щербакова Н.В., Лукьянова Е.Г., Скурко Е.В. Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции (Обзор материалов «круглого стола») (окончание) // Государство и право. 2004. № 12. С. 86—92.
28. Юрьев С.С. Правовой статус национальных меньшинств. М., 2000.
Спасибо за ваш голос!
Вы уже проголосовали!