УДК 343.358
Страницы в журнале: 89-103
И.С. Боровкова,
соискатель кафедры уголовного права Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя Россия, Москва n-inessa@mail.ru
Рассматриваются актуальные вопросы юридической оценки злоупотребления должностными полномочиямиями, возникающие в судебной практике в связи с неоднозначным пониманием сущности и уголовно-правового значения мотивов данного преступления, позволяющих отнести его к типичным проявлениям коррупции. Автор обращается к современной правоприменительной практике, теоретическим исследованиям и формулирует рекомендации по разрешению выделяемых в работе проблем.
Ключевые слова: злоупотребление должностными полномочиями, квалификация преступлений, корыстная заинтересованность, личная заинтересованность, мотивы преступления, судебная практика, судебное толкование.
Согласно диспозиции ч. 1 ст. 285 Уголовного кодекса РФ конститутивным признаком субъективной стороны состава злоупотребления должностными полномочиями выступает мотив совершения данного преступления, имеющий альтернативный характер и заключающийся в корыстной или иной личной заинтересованности виновного лица. Таким образом, уголовный закон, во-первых, говорит об обязательности данного признака для рассматриваемого состава преступления и, во-вторых, подчеркивает, что корысть, будучи типичной разновидностью личной заинтересованности, все же не исключает и другие охватываемые понятием личной заинтересованности побуждения лица, совершающего данное уголовно наказуемое деяние.
В теории уголовного права мотив преступления раскрывается через побуждения лица, его совершающего. Побуждения обусловлены определенными (доминирующими) потребностями данного лица. В свою очередь с потребностями связана совокупность (система) таких побудительных факторов, как убеждения, стремления, взгляды, идеалы личности. Следователь-
но, первичными являются именно потребности, формирующиеся под воздействием социума и создающие фундамент, на котором строится вся психическая деятельность лица, его чувства, ум и воля, мотивация его поведения, в том числе преступного [6, с. 174—175].
Как справедливо отмечает А.И. Рарог, в связи с тем, что уголовное право исследует только преступное деяние, из всех мотивов, которые определяют социально значимое поведение того или иного лица, уголовно-правовое значение имеют «только те из них, которые побудили его совершить преступление и проявились в нем, то есть преступные мотивы, или точнее — мотивы преступления» [5, с. 106]. В этой связи Л.Д. Гаухман подчеркивает, что для квалификации содеянного и наступления уголовной ответственности имеют значение только такие мотивы, которые являются обязательным признаком субъективной стороны конкретного состава преступления, т. е. которые непосредственно указаны в диспозиции соответствующей статьи Особенной части УК РФ или вытекают из юридической природы данного состава [2, с. 166—167].
Поскольку мотивы злоупотребления должностными полномочиями имеют для данного состава преступления обязательное значение, в тех случаях, когда по делу не установлена корыстная или иная личная заинтересованность должностного лица, пусть даже и использовавшего свои полномочия вопреки интересам службы и причинившего существенный вред правам и законным интересам граждан или организаций, а равно охраняемым законом интересам общества или государства, то, несмотря на наличие других объективных и субъективных признаков состава, основание уголовной ответственности по ст. 285 УК РФ будет отсутствовать.
Содержание понятия корыстной или иной личной заинтересованности раскрыто в п. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 16.10.2009 № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий»1 (далее — Постановление Пленума ВС РФ № 19). При этом корыстная заинтересованность определена как стремление должностного лица посредством неправомерных действий извлечь для себя или других лиц выгоду имущественного характера, которая не должна быть связана с незаконным безвозмездным обращением имущества в свою пользу или пользу других лиц. Иная личная заинтересованность трактуется Пленумом ВС РФ как стремление должностного лица извлечь выгоду неимущественного характера, обусловленное такими побуждениями, как карьеризм, семейственность, желание приукрасить действительное положение, получить взаимную услугу, заручиться поддержкой в решении какого-либо вопроса и т. п.
Согласимся с мнением И.Ф. Кильчицкого о том, что Пленуму ВС РФ целесообразно расширить свои разъяснения, касающиеся мотивов злоупотребления должностными полномочиями, особенно иной личной заинтересованности, в том числе относительно юридической оценки совершения рассматриваемого деяния на основе ложно (неправильно) понятых интересов службы, например при сокрытии сообщений о преступлениях или ином укрывательстве последних сотрудниками правоохранительных органов, трактуемых в теории уголовного права и в практике судов и органов предварительного расследования весьма неоднозначно. Так, за данным поведением признается как качество уголовно наказуемого злоупотребления должностными полномочиями, так и нарушения служебной дисциплины [3, с. 22—30].
В соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса РФ мотивы преступления подлежат доказыванию при производстве по уголовному делу наряду с виновностью лица и формой его вины. При этом считаем недопустимой ситуацию, когда в процессуальных документах по уголовному делу указываются все альтернативные мотивы, содержащиеся в применяемой уголовно-правовой норме, без конкретизации и обоснования принятого решения. По нашему мнению, в ряде случаев за этим стоит простое копирование диспозиции соответствующей статьи Особенной части УК РФ без учета того, что в ней мотивы преступления приводятся с использованием разделительного союза «или», что подтверждает их альтернативный характер.
Полагаем, что на данную проблему следует обратить внимание, дополнив Постановление Пленума ВС РФ № 19 разъяснением о том, что судам в приговоре или ином итоговом решении по уголовному делу о злоупотреблении должностными полномочиями надлежит указывать только тот мотив (те мотивы) действий (бездействия) виновного лица, который подтвержден исследованными доказательствами. При одновременном указании мотивов в виде корыстной и иной личной заинтересованности судам не-обходимо обосновать свой вывод о том, что виновное лицо совершило преступление при наличии у него как первой, так и второй разновидности заинтересованности.
По нашему мнению, указание на два мотива деяния свидетельствует о возрастании степени его общественной опасности, поэтому необоснованный учет и корыстной, и иной личной заинтересованности при фактическом наличии только одного из данных побуждений может приводить к нарушению принципа справедливости уголовной ответственности.
Например, бывший начальник военного госпиталя Л. был признан виновным в злоупотреблении должностными полномочиями, совершенном из корыстной и иной личной заинтересованности.
Согласно приговору суда первой инстанции Л., желая создать видимое благополучие в возглавляемом им учреждении посредством обустройства его объектов и тем самым добиться благоприятного отношения к себе со стороны вышестоящего командования, а также стремясь использовать денежные средства подчиненных ему сотрудников госпиталя из числа гражданского персонала в личных целях, действуя умышленно из корыстной и иной личной заинтересованности, используя предоставленные ему служебные полномочия по осуществлению выплат стимулирующего характера личному составу, вопреки интересам службы дал незаконное указание нескольким своим подчиненным собрать денежные средства с гражданского персонала (всего 20 человек) на общую сумму 738 700 рублей, которые ранее были начислены последним на основании изданных Л. приказов о производстве им указанных выплат.
Суд первой инстанции установил, что своими действиями Л. причинил значительный материальный ущерб потерпевшим и тем самым существенно нарушил их права и законные интересы, поскольку распорядился указанными денежными средствами по своему усмотрению, потратив часть средств на ремонт внутренних помещений и зданий госпиталя, а также на приобретение иного имущества.
При рассмотрении данного дела в апелляционном порядке Третий окружной военный суд не усмотрел в имеющихся материалах достоверных данных о совершении Л. действий из корыстных побуждений. В связи с этим указание на корыстный мотив было исключено из приговора со снижением назначенного Л. Наказания2.
В приведенном примере суд апелляционной инстанции сохранил ту же квалификацию преступления, однако конкретизировал мотив незаконных действий должностного лица, что в полной мере согласуется с принципами вины и справедливости, а также вытекает из содержания диспозиции ст. 285 УК РФ в сочетании с фактическими обстоятельствами данного дела. Полагаем, в подавляющем большинстве случаев имеется возможность установить, какой именно мотив был превалирующим в поведении виновного лица и способствовал формированию и реализации умысла на совершение злоупотребления должностными полномочиями.
Отметим, что на практике также имеют место случаи, когда иная личная заинтересованность презюмируется правоприменителями исходя из самого факта незаконности умышленных действий должностного лица, осуществленных в чьих-либо интересах.
Так, Т., не наделенная полномочиями по оформлению регистрации по месту пребывания, ввела в заблуждение обратившихся к ней с соответствующей просьбой российских граждан Ж. и П. относительно своей компетенции в данной области и получила от них 28 000 рублей за такое оформление. Реализуя умысел на совершение мошенничества в отношении данных лиц, Т. сообщила ту же просьбу своей знакомой С., являвшейся главным специалистом-экспертом отделения по вопросам миграции органа внутренних дел, не осведомленной о ее преступных намерениях.
Согласно приговору суда первой инстанции С., признанная виновной в злоупотреблении должностными полномочиями и служебном подлоге, действовала по просьбе своей знакомой Т. на основе иной личной заинтересованности, выразившейся в желании помочь Ж. и П., являвшимся знакомыми Т., и получить расположение последней. Она оформила им регистрацию по месту пребывания на территории города Москвы для получения бесплатного медицинского обслуживания по поводу онкологического заболевания, и внесла в свидетельства ложные данные об этой регистрации в квартире, где С. сама зарегистрирована и проживает.
Московский городской суд, рассмотрев данное дело в апелляционном порядке, отменил приговор, поскольку установил, что суд первой инстанции не убедился должным образом в обоснованности обвинения, предъявленного С. по ч. 1 ст. 285 и ч. 2 ст. 292 УК РФ, и не обеспечил необходимую проверку его доказанности, несмотря на то, что сторона защиты оспаривала обвинение в рамках предварительного расследования и судебного разбирательства.
В обвинительном заключении приведены показания С., подтвержденные ею в суде, в которых она отрицает свою личную заинтересованность и извлечение выгод имущественного и неимущественного характера в связи с действиями, указанными в обвинении, говорит о совершении таковых вследствие сострадания к незнакомым людям, которые попали в тяжелую жизненную ситуацию, а также о том, что планировала в дальнейшем, после согласования с сестрой, являвшейся собственником квартиры, официально внести данные о Ж. и П. в базу данных, для чего сохранила копии их паспортов.
Помимо этого, признав С. виновной в совершении указанных преступлений из иной личной заинтересованности, суд в нарушение ст. 307 УПК РФ не разграничил в приговоре и не указал конкретно, какие противоправные действия, составляющие объективную сторону служебного подлога и злоупотребления должностными полномочиями, были совершены С. Также отсутствует обоснование квалификации содеянного С. с учетом совокупности преступлений3.
Приведенный пример имеет научный и практический интерес и в связи с тем, что в нем выделена проблема разграничения должностных преступлений при совпадении таковых между собой по признаку их мотивов, указанных в конкурирующих уголовно-правовых нормах, как это имеет место в случае злоупотребления должностными полномочиями и служебного подлога, который также осуществляется из корыстной или иной личной заинтересованности. Разрешению данной конкуренции посвящено содержание абз. 14 п. 17 Постановления Пленума ВС РФ № 19, где указывается на отсутствие необходимости квалификации содеянного по совокупности рассматриваемых преступлений, если соответствующее злоупотребление должностными полномочиями выразилось исключительно в подлоге официального документа, что полностью охватывается ст. 292 УК РФ.
В пункте 17 Постановления Пленума ВС РФ № 19 также разъясняются различия между злоупотреблением должностными полномочиями из корыстной заинтересованности и хищениями чужого имущества, совершаемыми с использованием служебного положения. Данный вопрос является актуальным, поскольку в таких хищениях сочетаются злоупотребление должностными (служебными) полномочиями и корыстная цель совершаемых действий. В связи с этим Пленум ВС РФ разъяснил, что, в отличие от такого хищения чужого имущества, злоупотребление должностными полномочиями из корыстной заинтересованности образуют деяния должностного лица, не связанные с изъятием чужого имущества (например, получение имущественной выгоды от использования имущества не по назначению) либо связанные с временным и (или) возмездным изъятием имущества. Также говорится о том, что в случаях, когда действия по злоупотреблению полномочиями выразились в хищении чужого имущества, при котором фактически произошло его изъятие, содеянное полностью охватывается соответствующими нормами главы 21 УК РФ о таких хищениях (например, ч. 3 ст. 160, ч. 3 ст. 159) и не требует дополнительной квалификации по ст. 285 УК РФ. Вместе с тем если должностное лицо совершило еще и другие действия, связанные со злоупотреблением своими полномочиями, то оно подлежит ответственности с учетом совокупности указанных преступлений.
Приведенные разъяснения Пленума ВС РФ в полной мере относятся и к ст. 285.4 УК РФ об ответственности за злоупотребление должностными полномочиями при выполнении государственного оборонного заказа, введенной в конце 2017 года4 и являющейся специальной нормой по отношению к ст. 285 УК РФ. Полагаем, что для формирования единообразной практики применения данной нормы Пленуму ВС РФ целесообразно дополнить Постановление № 19 новыми разъяснениями.
На практике также возникают ситуации, в которых необходимо определить соотношение составов злоупотребления должностными полномочиями и взяточничества. В статьях 290 и 291.2 УК РФ об ответственности за получение взятки и мелкое взяточничество не указаны побуждения к совершению данных преступлений, однако для случаев пассивного подкупа характерен именно корыстный мотив [1, с. 265], что сближает данные уголовно-правовые запреты со статьями 285 и 285.4 УК РФ, выступающими по отношению к ним общими нормами.
Отметим, что в практической деятельности нередкой является ситуация, когда должностное лицо привлекается к уголовной ответственности не только за получение взятки, но и за злоупотребление должностными полномочиями. В последнее время по этому поводу в Конституционный Суд РФ поступило несколько жалоб от лиц, усматривающих здесь нарушение одного из базовых принципов уголовного права — non bis in idem. Отказывая в удовлетворении одной из таких жалоб в связи с отсутствием противоречия между соответствующими положениями Конституции РФ и уголовным законом, КС РФ, в частности, указал, что составы получения взятки и злоупотребления должностными полномочиями могут быть разграничены между собой в том числе с учетом различий в признаках их объективной стороны5.
КС РФ в своих определениях по данному вопросу сослался на разъяснения Пленума ВС РФ, содержащиеся в Постановлении № 19, а также в постановлении от 09.07.2013 № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях»6, в том числе о том, что злоупотребление должностными полномочиями является самостоятельным деянием, осуществляемым за рамками состава получения взятки7, признаваемого оконченным преступлением с момента принятия должностным лицом хотя бы части оговоренного незаконного вознаграждения и вне зависимости от того, выполнены ли действия (бездействие), обусловленные этим вознаграждением.
Остановимся еще на одном сложном вопросе квалификации злоупотребления должностными полномочиями, связанном с правильным определением возможности совершения данного преступления не только с прямым, но и с косвенным умыслом. Этот вопрос непосредственно связан с уголовно-правовым значением мотива в части определения вида умысла, присущего определенному преступлению, уголовно-правовая норма об ответственности за которое содержит данный субъективный признак. От того или иного ответа на данный вопрос зависят нюансы юридической оценки рассматриваемого деяния в рамках институтов неоконченного преступления или соучастия в преступлении, относительно которых в теории уголовного права сформировалась преобладающая позиция, относящая к ним только один вид умысла — прямой [2, с. 174, 193—194; 4, с. 72—73, 77—79].
Применительно к значению мотива преступления для определения формы и вида вины мы поддерживаем точку зрения, высказанную, в частности, А.И. Рарогом, который считает, что данный признак указывает на то, что соответствующее деяние может быть совершено только умышленно, при этом умысел может быть не только прямым, но и косвенным. Вместе с тем не можем в полной мере согласиться с мнением уважаемого профессора о том, что преступление с корыстным мотивом совершается исключительно с прямым умыслом. А.И. Рарог обосновывает свою позицию на примере квалифицированного вида убийства, совершаемого из корыстных побуждений, в котором причинение смерти является способом «утоления» мотива [5, с. 109—110]. По нашему мнению, данная точка зрения не в полной мере учитывает то, что роль и значение корыстных побуждений для того или иного преступления могут меняться в зависимости от особенностей его состава и механизма причинения общественно опасных последствий, отношение к которым и отличает один вид умысла от другого.
В составе убийства содержится конкретное последствие — смерть человека, тогда как в составе злоупотребления должностными полномочиями данный признак имеет оценочный характер и заключается в существенном нарушении прав и законных интересов граждан и организаций, охраняемых законом интересов общества или государства. Если в убийстве из корыстных побуждений причинение последствия выступает необходимым условием получения имущественной выгоды, то в злоупотреблении должностными полномочиями — сопутствующим и не всегда желаемым результатом действий или бездействия, которые сами по себе могут «утолить» данный мотив. На-пример, когда должностное лицо «оказывает помощь» кому-либо в устройстве на работу или учебу, в продвижении по службе и т. п., получив или рассчитывая на «благодарность» имущественного характера, то оно, как правило, даже не задумывается об ущемлении чьих-либо прав и законных интересов, а равно о степени нарушения последних. При этом далеко не всегда можно вести речь о неизбежности причинения существенного вреда и желании его наступления, тогда как типичным, напротив, является безразличное отношение к возможным последствиям или сознательное допущение таковых, что свойственно косвенному умыслу, установление которого в конкретном случае исключает выделение стадий приготовления или покушения на преступление, а равно сужает возможности по вменению соучастия в его совершении. Поэтому более правильным, на наш взгляд, является вывод о возможности совершения злоупотребления должностными полномочиями не только с прямым, но и с косвенным умыслом.
Таким образом, корыстная или иная личная заинтересованность является побуждением, подчеркивающим коррупционную направленность злоупотребления должностными полномочиями и указывающим на его взаимосвязь с другими должностными и имущественными преступлениями, вопросы соотношения с которыми — одни из наиболее сложных в практике применения ст. 285 УК РФ, выступающей в качестве общей нормы для большинства других статей главы 30 УК РФ. На сегодняшний день мотивы злоупотребления должностными полномочиями нуждаются в дополнительных разъяснениях Пленума ВС РФ относительно их содержания и влияния на квалификацию содеянного, в том числе в рамках неоконченной и совместной преступной деятельности, а равно при разрешении вопросов конкуренции со смежными составами и квалификации по совокупности преступлений.
Список литературы
1. Аснис А.Я. Уголовная ответственность за служебные преступления в России. М.: Центр ЮрИнфоР, 2004. С. 265.
2. Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М.: ЮрИнфоР, 2013. С. 166—167, 174, 193—194.
3. Кильчицкий И.Ф. Иная личная заинтересованность как мотив должностного преступления. Судебная практика // Право в Вооруженных Силах. 2014. № 6. С. 22—30.
4. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (научно-практический, постатейный). 5-е изд., перераб. и доп. / под ред. С.В. Дьяко-ва, Н.Г. Кадникова. М.: Юриспруденция, 2017. С. 72—73, 77—79.
5. Рарог А.И. Настольная книга судьи по квалификации преступлений: практ. пособие. М.: ТК Велби, Проспект, 2006. С. 106, 109—110.
6. Уголовное право России: учеб. в 2 т. Т. 1. Общая часть / под ред. Н.Г. Кадникова. М.: Юрис-пруденция, 2018. С. 174—175.
Библиография
1 Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. № 12.
2 См.: Обзор судебной работы гарнизонных военных судов по рассмотрению уголовных дел за 2017 год, подготовленный Третьим окружным военным судом // Архив Управления систематизации законодательства и анализа судебной практики Верховного Суда РФ за 2018 год.
3 См.: Апелляционное определение Московского городского суда от 13.12.2017 и приговор Солнцевского районного суда города Москвы от 13.09.2017 // Архив Московского городского суда за 2017 год.
4 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: федер. закон от 29.12.2017 № 469-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2018. № 1 (ч. I). Ст. 53.
5 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Клевцова Евгения Алексеевича на нарушение его конституционных прав статьей 17 Уголовного кодекса Российской Федерации: определение КС РФ от 29.05.2018 № 1370-О. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision338690.pdf (дата обращения: 05.07.2018).
6 Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. № 9.
7 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Алексеева Вадима Игоревича на нарушение его конституционных прав рядом положений Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов Российской Федерации: определение КС РФ от 25.05.2017 № 1030-О. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision274913.pdf (дата обращения: 04.07.2018).
Спасибо за ваш голос!
Вы уже проголосовали!