УДК 342.56:340.142
Страницы в журнале: 75-80
Т.Т. Алиев,
доктор юридических наук, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Института мировых цивилизаций Россия, Москва tta70@mail.ru
Рассматривается правовая природа понятия «прецедент»; исследуются вопросы воздействия в российской судебной системе толкования закона высшими судебными органами на формирование судебной практики. Актуализируются проблемы границ действия принципа правовой определенности, их отражение в судебной практике Верховного Суда РФ и Европейского суда по правам человека.
Ключевые слова: прецедент, право, источник права, судебный акт, закон, решение, вновь открывшиеся обстоятельства, правоотношения, регулирование, суд.
В настоящее время множество статей и научных работ посвящаются вопросу о том, является ли прецедент источником права в Российской Федерации. Исходя из классического понимания судебного прецедента1, многие исследователи все же не берутся с уверенностью утверждать, что на современном этапе развития Российская Федерация относится к семье общего права, где источником права является прецедент.
В данной статье, руководствуясь мнением, высказанным М.Н. Марченко [3, с. 17], об отсутствии в природе универсального понятия такого явления, как «прецедент», которое можно было бы «приложить» к любой национальной правовой системе, мы постараемся дать юридическую оценку современным механизмам прецедентного правового регулирования в Российской Федерации, не пытаясь затрагивать вопрос, существует ли в России прецедентное право, и не исследуя сам феномен прецедентного права.
Проанализировав основание для пересмотра по новым обстоятельствам, установленным п. 5 ч. 4 ст. 392 Гражданского процессуального кодекса РФ и п. 5 ч. 3 ст. 311 Арбитражного процессуального кодекса РФ, попытаемся дать описание видов судебных прецедентов в Российской Федерации.
В статье 4 Конституции РФ закреплен основополагающий принцип верховенства Конституции РФ и федеральных законов на всей территории Российской Федерации, который реализуется в деятельности судов. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 № 1-ФKЗ «О судебной системе Российской Федерации» (далее — Закон о судебной системе) единство судебной системы Российской Федерации обеспечивается в том числе путем «применения всеми судами Конституции РФ, федеральных конституционных законов, федеральных законов, общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации, а также конституций (уставов) и других законов субъектов Российской Федерации».
Положение о том, что при осуществлении правосудия и вынесении решения суд должен прежде всего руководствоваться законом, ни у кого не вызывает сомнения. Но попадая в объективную правовую реальность, мы понимаем, что судьи при формировании своей позиции уже давно не только опираются на законы, но и ориентируются на судебную практику, особенно на постановления высших судов.
Ситуацию усугубило принятие федеральных законов от 09.12.2010 № 353-ФЗ «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации» и от 23.12.2010 № 379-ФЗ «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации», определяющих, что после завершения надзорных процедур судебные решения могут быть пересмотрены по новым обстоятельствам, к которым в том числе относятся «определение (изменение) в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации практики применения правовой нормы, примененной судом в конкретном деле, в связи с принятием судебного постановления, по которому подано заявление о пересмотре дела в порядке надзора, или в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации, вынесенном по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора, или в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации». По сути, это положение означает легализацию на законодательном уровне прецедента как источника права. Законодатель пошел дальше и придал обратную силу судебному прецеденту.
Известно, что этому весьма спорному законодательному новшеству предшествовало принятие постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14.02.2008 (далее — Постановление Пленума ВАС РФ № 14) [6], сейчас утратившего силу. В пункте 5.1 разъяснялось, что по вновь открывшимся обстоятельствам может быть пересмотрен судебный акт, «оспариваемый заявителем в порядке надзора и основанный на положениях законодательства, практика применения которых после его принятия определена Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации или в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, в том числе принятого по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора».
Уже тогда Постановление Пленума ВАС РФ № 14 вызвало бурную реакцию со стороны научной юридической общественности, потому что оно шло вразрез с основополагающим юридическим принципом, который гласит, что закон обратной силы не имеет (lex retro non agit). После придания постановлениям Пленума и Президиума ВАС РФ ретроспективного действия фактически произошла легализация судебного прецедента как источника права. Такие новаторские изменения не могли не стать предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ.
В постановлении КС РФ от 21.01.2010 № 1-П (далее — Постановление КС РФ № 1-П) [11] было рассмотрено дело о проверке на соответствие Конституции РФ положений ч. 4 ст. 170, п. 1 ст. 311 и ч. 1 ст. 312 АПК РФ в том истолковании этих норм, которое было дано в Постановлении Пленума ВАС РФ № 14.
Заявители ссылались на то, что ВАС РФ неправомерно расширил перечень законных оснований для пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам, тем самым изменив закрепленные федеральным законом процедуры пересмотра вступивших в законную силу судебных актов. Фактически ВАС РФ вышел за пределы своих полномочий и компетенций, создав в указанном Постановлении норму права, — об этом свидетельствует тот факт, что в резолютивной части Постановления КС РФ № 1-П дано указание законодательному органу власти внести изменения и дополнения в процессуальное законодательство Российской Федерации. Понимая, что такое основание для пересмотра должно быть закреплено на законодательном уровне, КС РФ все равно не решается говорить напрямую о том, что ВАС РФ вышел за пределы своих полномочий, считая, что в данном случае ВАС РФ всего лишь разъяснил процессуальный механизм, дающий возможность пересмотреть по вновь открывшимся обстоятельствам вступивший в законную силу судебный акт.
Также в Постановлении КС РФ № 1-П отмечен ряд очень важных положений, касающихся возможности пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам.
Во-первых, принцип недопустимости придания обратной силы толкованию правовых норм, которые бы ухудшали положение лиц (non reformatio in peius) в публичных правоотношениях. Это положение реализуется и в решениях Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ). ЕСПЧ обращает внимание на то, что по смыслу ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года [2] невозможность отмены судебного решения должна связываться с тем, что сама по себе отмена влечет негативную трансформацию имущественного статуса лица, установленного итоговым решением суда, иначе будет нарушаться принцип правовой определенности. И наоборот, придать обратную силу разъяснению тех или иных норм, которые ведут к отмене судебного решения, возможно в целях улучшения правового положения лица. Стоит отметить важный момент, что этот принцип распространяется на публичные правоотношения, возникающие в результате привлечения «к налоговой, административной или иной публично-правовой ответственности, а также в исключительных случаях по делам, вытекающим из гражданских правоотношений, если этого требуют по своему существу публичные интересы защиты неопределенного круга лиц или заведомо более слабой стороны в правоотношении» [11].
Во-вторых, возможность придания обратной силы толкованию норм права на основе обобщения судебной практики допустима только при наличии специального указания на это в самом судебном акте суда высшей инстанции, которое должно быть выражено формально определенным образом, ясно и недвусмысленно, иное порождало бы возможность неоднозначной оценки различными судьями самой природы и последствий данного акта. Такая же позиция сохранилась и после внесения изменений в ст. 311 АПК РФ и ст. 392 ГПК РФ: в п. 11 постановления Пленума ВАС РФ от 30.06.2011 № 52 [9] и подп. «д» п. 11 постановления Пленума ВС РФ от 11.12.2012 № 31 [8] говорится, что пересмотр вступивших в законную силу судебных актов возможен по данному основанию, если в соответствующем акте судов высшей инстанции содержится указание на возможность такого пересмотра. Таким указанием в постановлении может считаться формулировка о том, что «толкование правовых норм является общеобязательным и подлежит применению при рассмотрении судами аналогичных дел».
В теории права выделяют два вида судебных прецедентов: судебные прецеденты с правовой нормой и судебные прецеденты толкования [4, с. 12]. В силу ст. 19 Закона о судебной системе одним из важнейших компетенционных полномочий ВС РФ является дача разъяснений по вопросам судебной практики на основе ее изучения и обобщения. Можно сделать вывод о том, что «российский прецедент» — это акт судебного толкования. Возникает логичный вопрос, а как должен появляться акт судебного толкования и сколько времени должно пройти, чтобы появилась практика?
Сначала должна быть принята норма права, регулирующая те или иные правоотношения, потом эти правоотношения должны возникнуть в реальной действительности, потом должны возникнуть споры между сторонами, находящимися в данных правоотношениях, затем должно последовать обращение спорящих субъектов в суд, прохождение второй и третьей инстанции. И только в конце, когда суды первого и второго звена уже успели применить норму права к конкретным делам, когда норма права «поварилась внизу» (Примечания наши. — Т.А.), обросла определенными нюансами и разными подходами, то только тогда ВС РФ может давать разъяснения. Но в действительности все происходит не всегда так. Отсюда судебные прецеденты Пленума ВС РФ можно разделить на два вида: прецедент корректирующий и прецедент опережающий.
Разъяснения высшего суда, которые являются реальным обобщением сложившейся за определенный период времени судебной практики (то, о чем было сказано выше), можно отнести к корректирующему виду прецедента.
Опережающий прецедент — это когда Пленум ВС РФ или Пленум ВАС РФ (ранее) дает свои разъяснения, не обобщая практику, которая уже сложилась определенным образом, а предвосхищает будущую практику, дает свои указания заранее, разъясняя норму, которая еще не нашла свое применение в правовом мире. Происходит изменение нормы права на законодательном уровне и сразу же в короткий промежуток времени высший суд уже дает свои разъяснения. Дела еще никто не рассматривал, но уже есть вопросы, на которые готовы ответы.
Можно привести следующий пример опережающего прецедента. В статью 53 Гражданского кодекса РФ Федеральным законом от 05.05.2014 № 99-ФЗ «О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации» [7] были внесены изменения, касающиеся возможности выступления от имени юридического лица нескольких лиц, если это предусмотрено учредительными документами. Уже через год выходит постановление Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 [10], в котором разъясняется, что если в Едином государственном реестре юридических лиц отсутствуют сведения о совместном осуществлении или ином распределении полномочий, а в учредительных документах полномочия выступать от имени юридического лица предоставлены нескольким лицам, предполагается, что эти лица действуют раздельно, осуществляя полномочия самостоятельно по всем вопросам компетенции соответствующего органа юридического лица. И такие постановления Пленумов, содержащие опережающее регулирование, встречаются довольно часто, особенно этим ранее «грешил» (Примечания наши. — Т.А.) ВАС РФ. С одной стороны, такие постановления — результат несовершенства законодательной техники, принимаемых наспех законов, но, с другой стороны, постановления Пленумов высших судов должны быть результатом обобщения практики, когда суды нижестоящих инстанций уже применяли норму, иначе такие опережающие прецеденты становятся телеграммами судам о том, как рассматривать дела, а это в корне неправильно. Судья должен при принятии решения руководствоваться прежде всего положениями закона во взаимосвязи с другими нормами. Опережающие постановления Пленума ВС РФ могут иметь место, но крайне редко, в силу особой значимости или сложности рассмотрения дел. Постановление Пленума вышестоящей судебной инстанции должно рождаться «снизу» (Примечания наши. — Т.А.), а не спускаться «сверху».
В соответствии с п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ и п. 5 ч. 3 ст. 311 АПК РФ основанием для пересмотра по новым обстоятельствам является определение или изменение практики применения правовой нормы в постановлениях не только Пленума ВС РФ, но и Президиума ВС РФ.
Если обратиться к основаниям для пересмотра в порядке надзора в Президиуме ВС РФ, которые указаны в ст. 391.9 ГПК РФ, то одним из оснований отмены или изменения судебных решений является единообразие в толковании и применении судами норм права. Это означает, что на законодательном уровне единообразие практики выступает как ценность, подлежащая защите, как объект защиты.
Защита единообразия судебной практики является проявлением принципа правовой определенности, о котором неоднократно говорил ЕСПЧ. Так, ЕСПЧ считает, что принцип правовой определенности является одним из основных аспектов верховенства права и означает, что после окончательного разрешения судами спорных вопросов их выводы не должны ставиться под сомнение [1].
Если вернуться к формулировке ст. 391.9 ГПК РФ, а именно к тому, что единообразие в толковании и применении судами норм права является безусловным основанием для отмены судебного решения, то Президиум ВС РФ становится хранителем и «заложником» (Примечания наши. — Т.А.) этого единообразия. Возникает закономерный вопрос: а если практика применения нормы сложилась неправильно и противоречит закону, должен ли суд высшей инстанции отменить решение по этому основанию? Нет, не должен. Данная норма не должна применяться по своему буквальному смыслу, она не должна быть безусловным основанием для отмены, иначе, если бы это было так, то ВС РФ никак не мог бы повлиять на сложившуюся практику. Отсюда можно сделать вывод о том, что «прецедентное право» в Российской Федерации — право усмотрительное и дискреционное, а значит, оно вступает в противоборство с принципом правовой определенности. Но где пределы этой усмотрительности суда высшей инстанции? В каких случаях можно изменять практику? Должна ли сложившаяся определенность, предсказуемость являться объектом защиты? На эти вопросы нет однозначного ответа.
Судебный прецедент можно условно разделить на «мягкий» и «твердый». Если постановление Президиума ВС РФ было принято единогласно, то прецедент можно считать «твердым», а значит, более стабильным, нежели тот, который был принят с небольшой разницей голосов («мягкий» прецедент), позиция которого, возможно, будет изменена в будущем. Бывший председатель ВАС РФ А.А. Иванов предлагал опубликовывать результаты голосования судей в Президиуме ВАС РФ. Его идея так и не была реализована.
В Российской Федерации существуют и другие виды прецедентов. Например, прецедент конкретизации, который является результатом интерпретации судом высшей инстанции оценочных правовых норм. Как указывал КС РФ в определении от 16.12.2010 № 1580-О-О [5], «для решения споров на основе законоположений, в которых законодатель использует в рамках конституционных предписаний оценочные понятия, позволяющие правоприменителю эффективно обеспечивать баланс интересов, в наибольшей мере предназначена именно судебная власть, действующая на основе принципов самостоятельности, справедливого, независимого, объективного и беспристрастного правосудия».
Пример прецедента конкретизации можно найти в постановлении Президиума ВАС РФ от 27.11.2012 № 9414/12 по делу № А13-8185/2011, согласно которому компенсация, предусмотренная в подп. 1 п. 4 ст. 1515 ГК РФ, должна взыскиваться по формуле: товарный знак (персонаж мультфильма «Смешарики») умножить на количество обнаруженных у предпринимателя магнитиков с этими знаками и умножить на санкцию, предусмотренную подп. 1 п. 4 ст. 1515 ГК РФ, не ниже 10 тыс. рублей. С одной стороны, суд конкретизирует норму права, а с другой стороны, возникает проблема обжалования такой конкретизации. Если нормы права, содержащиеся в законе, могут быть обжалованы в порядке конституционного или административного судопроизводства, то нормы права, созданные судами, обжалованию не подлежат.
Подводя итог, можно однозначно сказать, что в российской судебной системе толкование закона высшими судебными органами оказывает существенное воздействие на формирование судебной практики. Как указывал КС РФ, «дача разъяснений по вопросам судебной практики направлена на поддержание единообразия в толковании и применении норм права арбитражными судами и является одним из элементов конституционного механизма охраны единства и непротиворечивости российской правовой системы, и реализация которого в процессуальном регулировании обеспечивается установленной законом возможностью отмены судебных актов». Толкование актов, которое дается судом высшей инстанции, фактически является обязательным для нижестоящих судов на будущее время, а в тех случаях, когда такому разъяснению придается обратная сила, возможен пересмотр и отмена вынесенных ранее судебных актов, основанных на ином толковании примененных норм. Такая возможность позволяет повысить эффективность института пересмотра судебных актов, разгрузив президиум от рассмотрения дел, разрешение которых должно быть основано на уже выработанной правовой позиции, а также расширяет возможности для лиц, участвующих в деле, добиваться защиты своего права или законного интереса в судах, обращаясь к толкованию нормы, данному судом высшей инстанции.
В Постановлении КС РФ № 1-П указано: «Неопределенность содержания правовых норм влечет неоднозначное их понимание и, следовательно, неоднозначное применение, создает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу, а значит — к нарушению указанных конституционных принципов, реализация которых не может быть обеспечена без единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями». Такая позиция порождает вопрос о границах действия принципа правовой определенности. Ведь при вынесении решения суд всегда должен руководствоваться законом и применять его, само его применение не может привести к «произволу». Необходимо устанавливать пределы разъяснений и уточнений нормы закона, чтобы такие разъяснения не становились правотворчеством судов высшей инстанции, тем более когда их постановления фактически обретают форму закона: обязательны для применения, являются основанием для пересмотра решения по делу.
Список литературы
1. Брумареску против Румынии: постановление ЕСПЧ от 28.10.1999 (жалоба № 28342/95) // Reports of Judgments and Decisions. 1999-VII. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
2. Конвенция о защите прав человека и основных свобод: заключена в г. Риме 04.11.1950 (с изм. от 13.05.2004) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
3. Марченко М.Н. Судебное правотворчество и судейское право. М., 2008. С. 17.
4. Мкртумян А.Ю. Понятие судебного прецедента в современной теории права // Российская юстиция. 2009. № 11. С. 11—13.
5. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Лябихова Сергея Михайловича на нарушение его конституционных прав подпунктом 1 пункта 1 статьи 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», пунктом 1 статьи 8 и подпунктом 3 пункта 6 статьи 18 Кодекса профессиональной этики адвоката: определение КС РФ от 16.12.2010 № 1580-О-О // Доступ из СПС «Гарант».
6. О внесении дополнений в Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.03.2007 № 17 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам»: постановление Пленума ВАС РФ от 14.02.2008 № 14. URL: http://legalacts.ru/doc/PP-VAS-_52-ot-30_06_11/
7. О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации: федер. закон от 05.05.2014 № 99-ФЗ (ред. от 28.11.2015) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
8. О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении судами заявлений, представлений о пересмотре по вновь открывшимся или новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений: постановление Пленума ВС РФ от 11.12.2012 № 31. URL: http://artix.narod.ru/
9. О применении положений Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре судебных актов по новым или вновь открывшимся обстоятельствам: постановление Пленума ВАС РФ от 30.06.2011 № 52 (ред. от 23.03.2012). URL: // http://legalacts.ru/doc/PP-VAS-_52-ot-30_06_11/
10. О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: постановление Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
11. По делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами закрытого акционерного общества «Производственное объединение “Берег”», открытых акционерных обществ «Карболит», «Завод “Микропровод”» и «Научно-производственное предприятие “Респиратор”»: постановление КС РФ от 21.01.2010 № 1-П // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
Библиография
1 Судебный прецедент — мотивировочная часть решения высшего судебного органа по конкретному делу, которое в дальнейшем будет являться обязательным для судов при разрешении аналогичных дел и имеет силу закона. Судебный прецедент наравне со статутным правом имеет юридически обязательный характер; является источником права в семье общего права.
Спасибо за ваш голос!
Вы уже проголосовали!