Квалификация преступлений против военной службы, связанных с нарушением установленных правил взаимоотношений между военнослужащими при соучастии и вооруженном насилии

УДК 344.131.6

Страницы в журнале: 101-104

С.М. Мальков,

кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры уголовного права и криминологии Сибирского юридического института МВД России Россия, Красноярск Serqeymalkov@mail.ru

Рассматриваются особенности квалификации преступлений против военной службы, связанных с нарушением уставных правил взаимоотношений между военнослужащими, совершенных группой лиц, группой лиц по предварительному сговору и при вооруженном насилии. Анализируются конструктивные особенности квалифицирующих признаков данных преступлений и уточняются условия их применения. Приводятся примеры из правоприменительной практики.

Ключевые слова: преступления против военной службы, нарушение уставных правил взаимоотношений, квалификация преступлений, военнослужащие, соучастие, вооруженное насилие.

Правовая природа квалифицирующих признаков преступлений, предусмотренных п. «а» ч. 2 ст. 333, п. «а» ч. 2 ст. 334, п. «в» ч. 2 ст. 335 Уголовного кодекса РФ, устанавливающих уголовную ответственность за совершение преступлений группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, основывается на институте соучастия.

Преступление признается совершенным группой лиц, если в его совершении участвовали два или более исполнителя без предварительного сговора. Стоит отметить, что лица должны быть соисполнителями, т. е. полностью или частично выполнять объективную сторону состава преступления. При такой форме соучастия субъективная связь между соучастниками возникает непосредственно при совершении преступления, причем объективная связь между ними незначительная и в большей степени носит односторонний характер.

Так, действия двух военнослужащих, которые в ответ на требование начальника патруля предъявить документы одновременно напали на него и нанесли побои, надлежит квалифицировать как оказание сопротивления, совершенное группой лиц. Если же при задержании сопротивление патрульным оказывает один военнослужащий, при этом другой задержанию не препятствует, но при следовании в комендатуру оказывает сопротивление, то каждый из военнослужащих действует самостоятельно, в данном случае их действия при отсутствии квалифицирующих признаков следует квалифицировать по ч. 1 ст. 333 УК РФ [6, с. 178—179].

Обращая внимание на особенности квалификации группового преступления, следует указать на необходимость совершения всеми соучастниками совместных преступных действий, т. е. причинения совместного преступного результата общими (объединенными) усилиями соучастников. Указанный признак означает объединение усилий соучастников в процессе совершения преступления, наличие общего для всех соучастников преступного результата и объективной связи между действиями каждого из соучастников и общим преступным результатом [15, с. 9].

Действия виновных надлежит квалифицировать как совершенные по предварительному сговору, если в преступлении участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления (ч. 2 ст. 35 УК РФ). Предварительный сговор предполагает возникновение субъективной связи, т. е. согласованности преступных действий между соучастниками, до начала выполнения действий, входящих в юридические границы объективной стороны состава преступления. Если субъективная связь между соучастниками возникает в процессе выполнения объективной стороны состава преступления, то предварительный сговор отсутствует [15, с. 28]. Сговор на преступление может быть достигнут различными способами, форма же достижения соглашения значения не имеет. Как групповые при совершении преступлений оцениваются действия только соисполнителей-военнослужащих, а действия подстрекателей, организаторов и пособников, которые не принимали непосредственного участия в выполнении объективной стороны, не могут признаваться соисполнительством [10, с. 56].

В качестве примера приведем архивное уголовное дело. После издания указа Президента РФ и приказа Министра обороны РФ «Об увольнении в запас определенной категории военнослужащих срочной службы и об объявлении очередного призыва на действительную военную службу» в одной из воинских частей Сибирского военного округа военнослужащие, подлежащие демобилизации, решили «отметить» это важное событие. А., У., И., находясь в состоянии алкогольного опьянения и пользуясь отсутствием ответственного офицера, ночью подняли военнослужащего последнего призыва С. и стали заставлять его читать стихи и петь песни про «дембель». После того, как С. отказался это делать, они нанесли ему несколько ударов в область груди, после чего заставляли отжиматься от пола, мыть полы, ползать, периодически нанося С. удары руками и ногами, прижигали ему руки сигаретами и кололи ноги шомполом от автомата. Данные действия были пресечены ответственным офицером. При судебно-медицинском освидетельствовании у С. обнаружены на теле ссадины, кровоподтеки, небольшие раны, которые не повлекли за собой утрату трудоспособности. Приговором Кемеровского гарнизонного военного суда военнослужащие А., У., И. осуждены по п. «в» ч. 2 ст. 335 УК РФ, они были признаны виновными в нарушении уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, связанном с унижением чести и достоинства военнослужащего, издевательством над ним, а также сопряженном с насилием группой лиц по предварительному сговору [11, с. 112—113].

Следует также обратить внимание, что преступные факты неоднократного нарушения правил взаимоотношений между военнослужащими, часть из которых совершены в группе, а часть единолично, надлежит квалифицировать как совокупность преступлений, предусмотренных как за совершение группового преступления, так и преступления без квалифицирующих признаков.

Так, вряд ли следует согласиться с юридической оценкой действий в приговоре Северного флотского военного суда, вынесенном в отношении военнослужащих воинской части 41452 А., Д. и К., осужденных по ч. 3 ст. 335 УК РФ.

Военнослужащие А., Д. и К. в течение длительного времени как совместно, так и единолично неоднократно применяли физическое насилие к не состоявшим с ними в отношениях подчиненности военнослужащим, в том числе и к военнослужащему более позднего срока призыва Л. Не выдержав избиений и издевательств со стороны названных военнослужащих, Л. покончил жизнь самоубийством [12].

Системообразующим признаком организованной группы является признак устойчивости. Характеристика такого признака, как устойчивость, является довольно сложной [9, с. 41—43, 49].

В соответствии с п. 17 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 03.04.2008 № 3 «О практике рассмотрения судами уголовных дел об уклонении от призыва на военную службу и от прохождения военной или альтернативной гражданской службы» об устойчивости группы могут свидетельствовать наличие в ее составе организатора (руководителя) и заранее разработанного плана совместного совершения преступления, предварительная подготовка, распределение функций между членами группы, длительность подготовки преступления [5, с. 4]. На устойчивость группы могут указать стабильность ее состава, тесная взаимосвязь между членами, согласованность их действий, постоянство форм и методов преступной деятельности.

Представляется вполне обоснованным и целесообразным установление повышенной уголовной ответственности за совершение ряда преступлений, посягающих на установленные правила взаимоотношений между военнослужащими, с применением оружия в качестве квалифицирующего признака (п. «б» ч. 2 ст. 333, п. «б» ч. 2 ст. 334, п. «г» ч. 2 ст. 335 УК РФ).

Оружие в преступлениях против военной службы следует рассматривать как предмет и как средство совершения преступления. Как предмет преступления оружие имеет ограниченное толкование и заключается только в выделении его признаков. Вместе с тем, соглашаясь с высказанной точкой зрения о том, что применение оружия должно рассматриваться как специфическая разновидность насилия, физическое воздействие на потерпевшего с помощью оружия может оказываться, во-первых, в соответствии с его целевым назначением (например, для поражения живой цели) и, во-вторых, путем использования оружия как средства физического насилия для нанесения ударов, побоев, вреда здоровью, которое на практике часто приводит к тем же последствиям, что и применение оружия по его целевому назначению [1, с. 31].

Изложенное позволяет сделать вывод, что оружие в преступлениях, связанных с нарушением установленных правил взаимоотношений между военнослужащими, должно рассматриваться только как средство совершения преступления, а следовательно, толкование его содержания должно быть расширительным.

На наш взгляд, для квалификации преступлений, связанных с нарушением установленных правил взаимоотношений между военнослужащими, при вооруженном насилии не имеет значения деление оружия на огнестрельное, газовое и холодное, включая метательное, фабричного изготовления и самодельное. Кроме того, к оружию следует отнести как штатное оружие, стоящее на вооружении (пулемет, автомат, пистолет, штык-нож, кортик, карабины, винтовки и др.), так и иное оружие (гражданское, самообороны). Возможно также признание оружием некоторых образцов пневматического оружия [2, с. 29—32].

Продолжая анализировать средства совершения данного преступления, отметим, что использование при нарушении правил взаимоотношений между военнослужащими иных предметов хозяйственно-бытового или иного назначения (например, перочинного ножа, топора, камня и т. д.) не может служить основанием для квалификации действий виновного по соответствующим квалифицирующим признакам [14, с. 154].

Так, по делу У. суд не признал оружием перочинный нож, с применением которого он пытался завладеть сапогами рядового Г. и причинил легкий вред его здоровью [14, с. 154].

Нередко судебная практика квалифицирует действия с данными предметами по другим статьям УК РФ.

Так, Реутовским гарнизонным военным судом действия старшего сержанта З. квалифицированы по п. «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ.

З., будучи недовольным поведением рядового З., нанес последнему множество ударов ногами и резиновой палкой ПР-73 по различным частям тела [12].

В соответствии с постановлением Пленума ВС РФ от 12.03.2002 № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств» [3] сигнальные, стартовые, строительно-монтажные пистолеты и револьверы, электрошоковые устройства, предметы, сертифицированные в качестве изделий хозяйственно-бытового и производственного назначения, спортивные снаряды, конструктивно сходные с оружием, не относятся к оружию.

Понятие предметов, используемых в качестве оружия, конкретизировано в постановлении Пленума ВС РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое». Под предметами, используемыми в качестве оружия, следует понимать предметы, которыми потерпевшему могут быть причинены телесные повреждения, опасные для жизни и здоровья (перочинный или кухонный нож, бритва, топор, ломик, дубинка и т. п.), а также предназначенные для временного поражения цели (аэрозольные и другие устройства, снаряженные слезоточивыми и раздражающими веществами) [4].

Считаем, что использование данных предметов также должно входить в понятие вооруженного насилия при нарушении установленных правил взаимоотношений между военнослужащими. Во-первых, как показывают исследования, проведенные различными авторами, предметы хозяйственно-бытового назначения в преступлениях применяются намного чаще, чем оружие в узком понимании. Согласно некоторым данным такие случаи составляют 78,7% [7, с. 96—97].

Во-вторых, хозяйственно-бытовые предметы — столовые ножи, топоры, вилы, косы, ломики — в большинстве своем оказываются более эффективными при неуставных взаимоотношениях, чем оружие в узком понимании, большинству из них свойственна более объемная разрушительная сила [13, с. 62].

В-третьих, Федеральный закон от 13.12.1996 № 150-ФЗ «Об оружии», перечисляя разновидности средств поражения, не устанавливает степени убойности при использовании данных предметов, а следовательно, не дифференцирует оружие по признаку пригодности [8, с. 33—34].

Таким образом, необходимо признать предметы хозяйственно-бытового назначения (ножи, топоры, ломики, багры, пилы, косы), а также сигнальное оружие, стартовые, строительно-монтажные пистолеты и револьверы, электрошоковые устройства и спортивные снаряды, конструктивно сходные с оружием, предметами, образующими состав понятия «вооруженное насилие при нарушении установленных правил взаимоотношений между военнослужащими».

Содержание квалифицирующих признаков, предусмотренных п. «б» ч. 2 ст. 333, п. «б» ч. 2 ст. 334, п. «г» ч. 2 ст. 335 УК РФ, включает в себя фактическое использование предметов для физического или психического воздействия. Под применением оружия или других предметов, используемых в качестве оружия, следует понимать не только их фактическое использование, но и угрозу их применения. Однако заметим, что наличие у виновного оружия в момент насилия, если оно не подкрепляется его объективными действиями, не может признаваться применением оружия. Кроме того, не может признаваться применением оружия одна словесная угроза, не сопровождающаяся конкретными действиями с оружием.

Не может рассматриваться как применение оружия использование не его поражающих свойств, обусловленных конструкцией и назначением, а как предмета для нанесения ударов. Так, нельзя согласиться с квалификацией военного суда действий С., который рукояткой штык-ножа, нанес К. удар по голове, причинив при этом легкий вред здоровью [14, с. 155].

Список литературы

1. Бут Ю.А., Самойлов А.С. Уголовная ответственность военнослужащих за нарушение правил применения оружия. М., 1998. С. 31.
2. Бычков В.В. Проблемы квалификации бандитизма по признаку вооруженности // Адвокатская практика. 2007. № 1. С. 29—32.
3. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. № 6.
4. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 2.
5. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. № 6.
6. Военно-уголовное законодательство / под ред. М.К. Кислицина. М., 2002. С. 178—179.
7. Корецкий Д.А., Землянухина Л.М. Личность вооруженного преступника и предупреждение вооруженных преступлений. СПб., 2003. С. 96—97.
8. Корецкий Д.А. Оружие как элемент уголовно-правовой характеристики // Уголовное право. 2003. № 3. С. 33—34.
9. Личность организованного преступника: криминологическое исследование / под ред. А.И. Долговой. М., 2013. С. 41—43, 49.
10. Малахов И.П. Соучастие в воинских преступлениях в свете общего учения о соучастии по советскому уголовному праву: дис. … канд. юрид. наук. М., 1959. С. 56.
11. Мальков С.М. Преступления против военной службы. М., 2015. С. 112—113.
12. Обзор судебной практики Верховного Суда РФ по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершенных военнослужащими // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
13. Ответственность за государственные преступления. Часть 2. Иные государственные преступления. М., 1965. С. 62, 154.
14. Преступления против военной службы / В.М. Борисенко, К.И. Егоров, Г.И. Исаев, А.В. Спасай. СПб., 2002. С. 154, 155.
15. Шеслер А.В. Уголовно-правовые средства борьбы с групповой преступностью. Красноярск, 1999. С. 9, 28.