Юридическое значение конституционного закрепления обязанностей личности в России

УДК 342.41:342.7

Страницы в журнале: 40-46

Н.В. Анциферов,
кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного права и конституционного судопроизводства Российского университета дружбы народов Россия, Москва  nvanciferov@yandex.ru

Рассматриваются вопросы, связанные с юридическим значением конституционного закрепления обязанностей личности в России. Учитывая социально-правовой статус Конституции РФ, прямо предусмотренные в ней обязанности человека и гражданина определяются в литературе в качестве основных. При этом конституционализация подобных обязанностей воспринимается как отражающая принципиальные характеристики заданной Конституцией РФ организации, которая предполагает многоаспектную связанность государства и общества. В то же время анализ конституционного контекста и практики правоприменения подтверждает, что конституционное закрепление рассматриваемых обязанностей имеет известное собственно юридическое значение. Последнее выражается, в частности, в конституционном презюмировании допустимости определенного ограничения прав и свобод; закреплении принципиальных условий и допустимых пределов такого рода ограничений; установлении пределов в осуществлении прав и свобод. Усматривается и потенциал непосредственной реализации обязывающих конституционных положений в отношении личности.

Ключевые слова: юридическая обязанность, конституционная обязанность, юридическое значение, правовой статус личности, человек, гражданин, права и свободы, ограничение, Конституция РФ, Конституционный Суд РФ.

Ключевым организационным положением, касающимся правового статуса личности в России, естественно, является норма ст. 2 Конституции РФ, согласно которой «человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства». Данная установка сочетается с широким каталогом прав и свобод, предложенным прежде всего в главе 2 Конституции РФ.
Соответствующая ситуация в полной мере соотносится с утверждением, что «конституции создавались как средство защиты гражданского общества от произвола государства, как инструмент построения демократического государства, обеспечения свободного развития гражданского общества» [5, с. 5—7]. Также существует мнение, что поскольку находящая выражение в конституционном регулировании «подлинная солидарность — это осознанная солидарность свободных личностей, дихотомия “права и обязанности” характеризуется безусловным приоритетом прав перед обязанностями» [1, с. 22—26].

В то же время анализ современной конституционной практики свидетельствует о закреплении на соответствующем уровне правового регулирования достаточно обширного перечня обязывающих личность положений [2, с. 1—13]. Применительно к Конституции РФ можно выделить следующие прямо закрепленные обязанности: соблюдать Конституцию РФ и законы (ч. 2 ст. 15); не нарушать права и свободы других лиц при осуществлении своих прав и свобод (ч. 3 ст. 17); осуществлять заботу о детях и их воспитание (ч. 2 ст. 38); заботиться о нетрудоспособных родителях (ч. 3 ст. 38); обеспечить получение детьми основного общего образования (ч. 3 ст. 43); заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры (ч. 3 ст. 44); платить законно установленные налоги и сборы (ст. 57); сохранять природу и окружающую среду, бережно относиться к природным богатствам (ст. 58); защищать Отечество (ч. 1 ст. 59); нести военную службу (части 2 и 3 ст. 59).

При этом конституционализация подобных обязанностей воспринимается как отражающая принципиальные характеристики заданной Конституцией РФ организации, которая предполагает многоаспектную связанность, взаимную ответственность государства и общества (отдельных их элементов), а также требование к сбалансированности правовой системы. Как пишет С.Ю. Кордуба, «среди всех юридических обязанностей человека и гражданина основные (конституционные) обязанности в силу своего высшего правового закрепления имеют особое значение для государства, общества, личности, системы законодательства, правопорядка. Основные обязанности индивида представляют собой закрепленные Конституцией основополагающие требования к необходимому поведению личности. В Российской Федерации к основным обязанностям личности отнесены те, исполнение которых обеспечивает функционирование государства, жизнедеятельность общества, возможность людей жить в социуме, в том числе реализовывать свои права и свободы, возможность создания и существования в обществе и государстве порядка, основанного на праве» [8, с. 9—12]. Н.И. Матузов отмечает, что применительно к этому «обязанности — предпосылка нормального функционирования конституционных институтов, управления социальными и экономическими процессами, поддержания устойчивости и стабильности в обществе» [10, с. 23—35].

Учитывая, что Конституция РФ (ч. 1 ст. 15) исходит из высшей юридической силы и прямого действия своих норм, актуальной является постановка вопроса о непосредственном юридическом, в том числе правореализационном, потенциале положений, устанавливающих конституционные обязанности личности.
Важность подобного вопроса соотносится, кроме прочего, с рядом имеющихся в литературе подходов. В частности, представлено мнение об отсутствии целесообразности в закреплении юридических обязанностей на конституционном уровне. Как отмечается в одной из работ, «во-первых, закреплять в конституции какие-то особые обязанности человека и гражданина просто бессмысленно. Любая законная обязанность, например, заботиться о детях и родителях, если она не противоречит естественным правам и свободам, действительна уже поскольку, постольку она установлена законом. Во-вторых, юридическая обязанность предполагает юридический механизм принуждения в случае ее нарушения, так что “конституционная обязанность” без соответствующих законов остается благим пожеланием. В-третьих, и это самое важное, обязанности устанавливаются законодателем произвольно (в нейтральном смысле), т. е. законодатель по своему усмотрению, в зависимости от оценки сегодняшних потребностей общества, устанавливает те или иные обязанности» [6, с. 40].

Однако анализ конституционного контекста и практики Конституционного Суда РФ позволяет, на наш взгляд, выделить по крайней мере следующие аспекты, в которых проявляется непосредственный юридический потенциал положений Конституции РФ об обязанностях личности.

1. Конституционное презюмирование допустимости определенного ограничения прав и свобод.
Ключевая установка, закрепляющая, с одной стороны, возможность ограничения прав и свобод человека и гражданина, а с другой стороны, условия и форму такого ограничения, предусмотрена в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ: «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».

Из существа данного положения с учетом общего конституционного контекста вытекает исключительность подобного рода ограничений. В то же время его содержание обусловливает весьма значительный дискреционный потенциал в отношении оценки допустимости тех или иных конкретных правовых решений.
Исходя из своей сущности, конституционные обязанности могут проявлять себя в качестве одной из форм конституционных ограничений прав и свобод, обозначая «меру должного поведения человека в силу необходимости соотносить свои интересы с интересами других лиц, общества, государства» [3]. В этой связи обязывающие личность конституционные положения способны выполнять специальную функцию выведения ряда правовых решений из сферы действия общего режима ограничения прав и свобод человека и гражданина, предопределяя их оценку как конституционно допустимых. В подобной ситуации орган конституционного контроля, в частности, освобождается от оценки правоограничений, с необходимостью вытекающих из факта реализации норм Конституции РФ об обязанностях личности как таковой, применительно к критериям, предусмотренным ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. Так, обращаясь к рассмотрению конкретных вопросов, связанных с реализацией конституционных обязанностей, КС РФ не осуществляет проверку конституционности самого по себе соответствующего требования государства к гражданину, непосредственно выводя подобную допустимость из конституционных норм, посвященных обязанностям личности [13].

Данное обстоятельство, очевидно, повышает степень формальной определенности в вопросе о конституционной допустимости (заданности) правоограничений.

2. Закрепление принципиальных условий и допустимых пределов ограничения прав и свобод.
Данный аспект проявляется в том, что конституционные положения об обязанностях личности способны обладать и ограничительным для субъектов публичной власти потенциалом. В подобной ситуации норма, исходя из своего буквального содержания обращенная к личности, обусловливает возникновение также конституционной обязанности правотворческих и правоприменительных органов не предъявлять требования и не осуществлять правовое регулирование вне логики заданных конституционным законодателем принципиальных установок.
В частности, КС РФ, активно применяя ст. 57 Конституции РФ, устанавливающую обязанность каждого «платить законно установленные налоги и сборы», не только обращает внимание на связанность соответствующего требования в конкретных правоотношениях с обстоятельствами законного установления налога или сбора, но и раскрывает соответствующие критерии. Более того, основной регулятивный потенциал соответствующей нормы КС РФ находит не в обосновании конституционной допустимости названного обложения, а в установлении формальных и сущностных требований к нему. Так, в постановлении от 04.04.1996 № 9-П КС РФ, раскрывая содержание рассматриваемой конституционной обязанности, отметил, что «установить налог или сбор можно только законом. Налоги, взимаемые не на основе закона, не могут считаться “законно установленными” (статья 57 Конституции Российской Федерации)» [15].
А в постановлении от 11.11.1997 № 16-П КС РФ указал: «Установить налог или сбор — не значит только дать ему название, необходимо определение в законе существенных элементов налоговых обязательств» [16].

3. Установление пределов в осуществлении прав и свобод.
В качестве релевантного примера реализации подобного аспекта может быть приведена ч. 2 ст. 38 Конституции РФ, в соответствии с которой «забота о детях, их воспитание — равное право и обязанность родителей». Как представляется, организация рассматриваемой нормы явным образом подчеркивает необходимость сочетания ряда конституционно значимых интересов при регулировании указанных отношений. Как указывает А.К. Полянина, «представляя собой одновременно и право, забота о детях соответствует интересам самих родителей, их детей, общества и государства» [17, с. 34—38].
С точки зрения конституционного субъективного права содержание рассматриваемого положения предполагает, в частности, конституционное закрепление возможности родителей самостоятельно осуществлять заботу в отношении детей, а также их воспитание, выбирать формы и методы осуществления этой деятельности. В то же время установление соответствующей конституционной обязанности подчеркивает принципиальное требование баланса, в силу которого свобода родителя в рассматриваемой сфере не исключает обоснованного вмешательства (субъектов публичной власти) в данный процесс в предусмотренных законом формах в случаях нереализации рассматриваемой функции (права) либо ее неадекватного осуществления.

КС РФ отмечает, что применительно к этому «забота о детях, их воспитание как обязанность родителей по смыслу статьи 38 (часть 2) Конституции Российской Федерации предполагают, что ущемление прав ребенка, создание ему немотивированного жизненного дискомфорта несовместимы с самой природой отношений, исторически сложившихся и обеспечивающих выживание и развитие человека как биологического вида. Данной конституционной обязанностью, которая сама по себе является отображением общепризнанной модели социального поведения, предопределяется и характер правоотношений между родителями и детьми, что позволяет федеральному законодателю, располагающему достаточно широкой свободой усмотрения в выборе конкретных мер юридической и социальной защиты… прав несовершеннолетних, устанавливать систему гарантий этих прав исходя из презумпции добросовестности поведения родителей в отношении своих детей и определять — с учетом более высокой степени доверия к родителям, нежели к другим законным представителям несовершеннолетних, — их правомочия и, соответственно, субсидиарный характер опеки и попечительства со стороны управомоченных государственных органов в случаях, когда попечение со стороны родителей не осуществляется» [14].

4. Возможность непосредственной реализации конституционных обязанностей в отношении личности.
Очевидно, что лаконичность конституционных формулировок об обязанностях требует их содержательного правового развития на подконституционном уровне. Однако общий вывод о том, что в отличие от прав «…обязанность (В контексте конституционных. — Н.А.) не обладает непосредственным действием» [19, с. 82], как представляется, не может рассматриваться как универсально обоснованный.
В данном случае обоснованно учитывать существо конституционной установки, закрепляющей обязанность. Исключение непосредственной реализации конституционной обязанности в отношении личности в большей мере относится к тем из обязанностей, содержание которых в определяющей степени опосредует правовую связь именно личности и государства (публичной власти). К таковым относятся, например, обязанности платить законно установленные налоги и сборы (ст. 57 Конституции РФ) и нести военную службу (ч. 2 и 3 ст. 59 Конституции РФ). Указанное обстоятельство соотносится с характерными для конституционного закрепления подобных обязанностей формулами, указывающими на необходимость исполнения обязанностей в соответствии с законом.

В то же время сущность конституционных обязанностей, реализация которых может непосредственно затрагивать и частный интерес, прямое действие соответствующих положений не исключает. Так, обращаясь к конституционной обязанности родителей заботиться о детях, С.Б. Кордуба отмечает, что она «характеризуется непосредственным действием, т. е. может быть реализована и без конкретизации федеральным законом или законами. Хотя… такая конкретизация необходима. Конституционная обязанность родителей заботиться о детях детализируется в Семейном кодексе РФ» [7, с. 70—73]. Вряд ли существуют основания исходить из «непрямого» характера конституционной обязанности каждого охранять природу и окружающую среду (ст. 58 Конституции РФ) в случае совершения лицом действий, явно направленных на причинение вреда указанным объектам конституционной защиты, и отказывать в правомерности обусловленной неисполнением названной обязанности деятельности по пресечению подобного поведения адекватными способами. Норма, предписывающая при осуществлении прав и свобод человека не допускать нарушения прав и свобод других лиц (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ), носящая ярко выраженный обязывающий характер, достаточно активно непосредственно применяется правоприменителями, причем не только в практике КС РФ [11; 12; 18].

С учетом изложенного, необходимо обратить внимание и на то, что аналогично конституционным обязанностям также и права (человека и гражданина), в отношении которых прямо установлен принцип непосредственного действия (ст. 18 Конституции РФ), зачастую с необходимостью требуют механизма реализации. Как отмечает В.А. Кочев, «осуществление определенных прав и свобод может быть связано с правопритязаниями к государству. Например, исходя из общегосударственной обязанности защиты, каждый вправе требовать от государства принятия мер защиты основных прав от произвольного вторжения. Данное требование определяется общим конституционным принципом — прямого действия Конституции РФ (ч. 1 ст. 15). В то же время общая конституционная обязанность государства, объективированная в качестве одной из основ конституционного строя, нуждается в законодательной конкретизации» [9, с. 55—59]. Отсутствие подобной конкретизации может если и не исключать, то во всяком случае существенно затруднять реализацию права. Применительно к этому Л.Д. Воеводин указывает: «Установленные в нашей Конституции обязанности (ч. 3 ст. 44; ст. 57, 58, 59) так же, как права и свободы, имеют прямое действие, но они в полном объеме могут претворяться в жизнь лишь посредством механизма, детально разработанного вступившим в силу законом» [4, с. 36].

Таким образом, положения о конституционных обязанностях с принципиальных позиций могут непосредственно применяться по отношению к личности, что соответствует общему режиму функционирования конституционных норм (ч. 1 ст. 15 Конституции РФ), если это не противоречит существу конкретных конституционных установок. Действительно, в ситуации развитого правового регулирования подобное правоприменение, как правило, носит субсидиарный характер. Однако само по себе это принципиально не исключает возможности непосредственной реализации конституционных положений, устанавливающих обязанности личности, в отношении последней.

В заключение полагаем отметить, что проведенный анализ свидетельствует о том, что несмотря на особенности обязывающих личность конституционных положений, они не только играют организационно-символическую роль, но также имеют известное собственно юридическое значение. При этом, как видно, закрепление соответствующих обязанностей как конституционных не только способно фиксировать связанность личности требованием того или иного поведения, но и может восприниматься в качестве своеобразного приема юридической техники, посредством которого определяются ключевые параметры правовой регламентации относимых общественных отношений как таковых.

Список литературы

1. Алебастрова И.А. Конституционные обязанности человека и гражданина: значение и тенденции развития // Конституционное и муниципальное право. 2006. № 2. С. 22—26.
2. Анциферов Н.В. Конституционное закрепление обязанностей личности в странах постсоветского пространства: сравнительно-правовой анализ // Юридические исследования. 2017. № 8. С. 1—13.
3. Барбин В.В. Конституционно-правовые основания ограничений основных прав и свобод человека и гражданина и их реализация в деятельности органов внутренних дел: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2003.
4. Воеводин Л.Д. Юридический статус личности в России: учеб. пособие. М., 1997. С. 36.
5. Денисов С.А. Неконституционные нормы конституционных актов // Конституционное и муниципальное право. 2010. № 4. С. 5—7.
6. Конституция Российской Федерации: Проблемный комментарий / отв. ред. В.А. Четвернин. М., 1997. С. 40.
7. Кордуба С.Б. Конституционная обязанность родителей заботиться о детях в Российской Федерации: понятие и признаки // Известия Саратовского университета. Серия: Экономика. Управление. Право. 2011. № 1. С. 70—73.
8. Кордуба С.Б. Основные обязанности человека и гражданина в решениях Конституционного Суда РФ // Российская юстиция. 2017. № 4. С. 9—12.
9. Кочев В.А. Обязанности государства по защите основных прав и свобод личности // Вестник ВЭГУ. 2012. № 5. С. 55—59.
10. Матузов Н.И. Теория и практика прав человека в России // Правоведение. 1998. № 4. С. 23—35.
11. О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия: постановление Пленума ВС РФ от 31.10.1995 № 8 (ред. от 03.03.2015) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
12. Обзор практики рассмотрения судами дел о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью военнослужащих, граждан, призванных на военные сборы, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации, Государственной противопожарной службы, органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, сотрудников учреждений и органов уголовно-исполнительной системы: утв. Президиумом ВС РФ 23.12.2015 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2016. № 6.
13. По делу о проверке конституционности положения абзаца первого подпункта «а» пункта 2 статьи 24 Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе» в связи с запросом Советского районного суда города Омска: постановление КС РФ от 21.10.1999 № 13-П // Собрание законодательства РФ. 1999. № 44. Ст. 5383.
14. По делу о проверке конституционности пункта 4 статьи 292 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки В.В. Чадаевой: постановление КС РФ от 08.06.2010 № 13-П // Собрание законодательства РФ. 2010. № 25. Ст. 3246.
15. По делу о проверке конституционности ряда нормативных актов города Москвы и Московской области, Ставропольского края, Воронежской области и города Воронежа, регламентирующих порядок регистрации граждан, прибывающих на постоянное жительство в названные регионы: постановление КС РФ от 04.04.1996 № 9-П // Собрание законодательства РФ. 1996. № 16. Ст. 1909.
16. По делу о проверке конституционности статьи 11.1 Закона Российской Федерации от 1 апреля 1993 года «О Государственной границе Российской Федерации» в редакции от 19 июля 1997 года: постановление КС РФ от 11.11.1997 № 16-П // Собрание законодательства РФ. 1997. № 46. Ст. 5339.
17. Полянина А.К. Семейно-правовая ответственность родителей за ненадлежащее исполнение обязанности по обеспечению информационной безопасности детей // Семейное и жилищное право. 2015. № 2. С. 34—38.
18. Постановление Арбитражного суда Московского округа от 28.10.2016 № Ф05-15268/2016 по делу № А40-142963/2012 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
19. Рудаков А.А. Права и обязанности как парные юридические категории (вопросы теории): дис. … канд. юрид. наук. Красноярск, 2006. С. 82.